Миры Роджера Желязны. Том 27
Шрифт:
— А вот владелец этой вселенной стал бы, — возразил ей Корда. — Не забывай, что она названа в честь Лоуренса Аравийского, который лучшие годы своей жизни провел среди народов пустынь. Кроме того, Низзим Роктар — известная создательница пустынь — принимала участие в работе над созданием Аравии. Да и Тико Хиггинс щеголял одеждой, удобной для передвижения по пустыне.
Коломбина положила подбородок на кончик пальчика, помолчала немного, а потом кивнула:
— Думаю, в твоих рассуждениях имеется зерно здравого смысла,
— Поблизости, — ответил Корда. — Полагаю, на магнитном севере установлены какие-нибудь ловушки для простаков.
Коломбина хихикнула:
— Ну, вот уж чего про тебя нельзя сказать, так это что ты простак. Правда, солнце мое?
Корда сделал вид, что хочет запустить в нее чем-нибудь, и голограмма исчезла.
Песок. Песок. Песок в ботинках. Песок упрямо пробивается мимо очков, лезет в глаза. Кажется, что пыль уже забила все поры.
Песчаная буря началась в тот самый момент, как Корда отошел на некоторое расстояние от «Коломбины». Рене попытался выплюнуть песок, набравшийся в рот.
Ветер выл так громко, что он вряд ли смог бы вести переговоры с «Коломбиной», если бы у него не было имплантированного в горло микрофона и связи через очки. И вот, несмотря на чудовищную сухость во рту, он попытался задать Коломбине вопрос:
— Би, ты сможешь вывести меня назад к кораблю?
«НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИТСЯ СОЛНЦЕ МОЕ». И хотя ответ прозвучал игриво, Корда почувствовал, что компьютер обеспокоен.
— Почему не получится? Выдай мне направление аудиотонов, и я пойду по нему. По мере моего приближения к кораблю делай их громче.
«Я УЖЕ РАССМАТРИВАЛА ТАКУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ! — Казалось, Коломбина обиделась. — ДЕЛО В ТОМ, ЧТО В ЗДЕШНЕМ ПЕСКЕ ИМЕЮТСЯ КАКИЕ-ТО ЧАСТИЧКИ, КОТОРЫЕ МЕШАЮТ РАБОТЕ МОЕЙ КОММУНИКАЦИОННОЙ СИСТЕМЫ. МНЕ УДАЕТСЯ РАЗГОВАРИВАТЬ С ТОБОЙ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО Я ВКЛЮЧИЛА ШИРОКОВОЛНОВУЮ ПЕРЕДАЧУ, ПОСЧИТАВ, ЧТО, УЧИТЫВАЯ СОСТОЯНИЕ СТАСИСА НАС ВРЯД ЛИ КТО-НИБУДЬ ПОДСЛУШАЕТ».
Корда нахмурился. Заставил себя сделать несколько шагов вперед, надеясь, что выбрал правильное направление, и только потом ответил:
— Значит, я заблудился.
«ПОХОЖЕ НА ТО, БОСС, — Коломбина написала ответ на внутренней поверхности очков. — ТО ЕСТЬ Я ПРИМЕРНО ЗНАЮ, ГДЕ ТЫ НАХОДИШЬСЯ — ГДЕ-ТО В ЭТОЙ МЕЧУЩЕЙСЯ ТУЧЕ ПЕСКА, — НО НЕ МОГУ ДО ТЕБЯ ДОБРАТЬСЯ, А ТЫ НИЧЕГО НЕ ВИДИШЬ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ТЕБЕ МЕНЯ НЕ НАЙТИ».
— Отлично.
Корда принялся раздумывать над альтернативными вариантами своего поведения. Он мог отключиться от консервированного времени. Песчаная буря тут же стихнет, и тогда Коломбина сможет придумать способ его вытащить. Проблема в том, что, как только корабль станет что-нибудь делать, снова начнется буря.
Другая возможность была очевидной — нужно переставлять ноги и надеяться на то, что
Какое-то смутное чувство — нельзя сдаваться, нужно продолжать бороться! — заставляло Корду сражаться с песчаной бурей. Очки защищали глаза от серьезных неприятностей, но открытые участки кожи безжалостно секли мчащиеся куда-то песчинки, а уши болели от пронзительного воя ветра.
Уже почти ничего не понимая, Корда попытался убедить себя, что ветер на самом деле над ним не потешается, — и вдруг ударился ногой о какой-то твердый предмет, слишком маленький, чтобы оказаться боком корабля. Корда наклонился, потрогал, сообразил, что это не камень и не дерево, а нечто гладкое и округлое.
Опустившись на колени, Рене вытащил находку из песка. Ветер взвыл еще неистовее, подтолкнул его вперед на несколько шагов, но он крепко сжимал в руках… принялся старательно ощупывать… Оказалось, что это бутылка с длинным горлышком, похожая на винную.
Невыносимое желание пить заставило забыть об осторожности. Корда поднес бутылку ко рту и вытащил пробку. Наклонив горлышко в надежде ощутить на языке прохладную жидкость, он вдруг почувствовал, что теряет ориентацию, колени подогнулись, словно сами собой, и Рене без сознания повалился на песок.
Корда пришел в себя и первым делом решил, что оглох. Потом сообразил, что просто стало тихо. Ветер больше не ревел, а тело не жалили песчинки. Буря кончилась.
В самом деле?
Корда перекатился на живот, потом поднялся на ноги, огляделся по сторонам, и его глазам предстал прекрасный сад. Глубокий бассейн с холодной водой так и манил, приглашая сделать глоток. В густой листве пальм красовались сочные, сладкие финики.
Рене подошел к воде и услышал многоголосое пение птиц, парящих под золотистыми небесами.
Золотистыми?
Корда вытянул шею и постарался заглянуть как можно выше. То, что он увидел, подтвердило его подозрения. Он не сумел сбежать от бури, а каким-то образом проник в самое ее сердце. Со всех сторон бесновался песок, непроницаемая золотая стена конусом уходила вверх.
Его прошиб холодный пот, когда он сообразил, что ему не удалось бы дождаться того момента, когда стихнет буря. Если бы не повезло случайно забраться в самое ее око, он бродил бы по пустыне, пока не кончилось бы консервированное время или пока он сам не исчез бы с лица земли.
Неужели он попал сюда исключительно благодаря счастливому стечению обстоятельств?
Корда отправился на поиски бутылки, на которую наткнулся, когда пытался пробиться сквозь бурю. И не смог ее найти. Только на правой ладони остался отпечаток горлышка — так сильно он сжимал его в руке.