Миры Роджера Желязны. Том 3
Шрифт:
— Зачем вы напали на меня?
— Это была только проверка, — выдохнул Тоба. — Все теперь позади, ты ее прошел. У вас здесь обучают таким приемам?
— Некоторым. Но я помнил многие… раньше.
— Расскажи мне про это «раньше». Где это было? Когда?
Тимьин Тин покачал головой.
— Не знаю.
— Может быть, в другой жизни?
— Может быть.
— Ведь вы тут верите в такие вещи — перевоплощение после смерти?
— Да.
Тоба поднялся на ноги. В другом конце комнаты заворочался и простонал Сандок.
— Мы не желаем тебе ничего дурного, — произнес Тоба. — Совсем наоборот. Ты должен сопровождать нас в путешествии. Это очень важно. Настоятель монастыря дал согласие.
— Куда мы направимся?
— Названия этих мест пока ничего тебе не скажут.
— Что я должен буду там делать?
— Сейчас ты этого тоже не поймешь. Твое иное «я» — более раннее воплощение, — оно бы поняло. Ты задумывался когда-нибудь над тем, кем ты был раньше?
— Задумывался.
— Мы восстановим твою память!
— Каким образом я был ее лишен?
— Путем тонких химических и неврологических процессов, которые тебе не понять. Видишь, даже эти слова тебе кажутся бессмысленными.
— Вы знаете, кем я был раньше?
— Да.
— Тогда расскажите мне.
— Будет лучше, если ты сам это поймешь. А мы тебе поможем.
— Каким образом?
— Сделаем тебе серию уколов… Ты еще не знаешь, что такое РНК, но мы введем в тебя твою собственную РНК из образцов, взятых до перекройки твоей личности.
— Это вещество вернет мне знание о моем раннем «я»?
— Мы так думаем. Сандок — очень искусный врач. Он займется этой процедурой.
— Я не знаю…
— Что именно?
— Я не знаю, следует ли мне знакомиться с этим человеком, с моим ранним «я». Вдруг он мне не понравится.
Сандок, который уже поднялся на ноги и теперь потирал ушибленную голову, усмехнулся.
— Я могу открыть тебе секрет: первое изменение твоей личности произошло против твоей воли, — сказал Тоба.
— Кому понадобилось превращать меня в другого человека?
— Узнать это ты можешь только одним путем. Ну, каково будет твое решение?
Тимьин Тин пересек комнату и налил себе чая. Он сел на циновку и посмотрел на пиалу. Отпил глоток.
Через некоторое время Сандок и Тоба тоже присели на циновку.
— Да, это пугает, — произнес наконец Тоба, тщательно подбирая слова. — Дело в… неуверенности. Ты довольно хорошо приспособился к здешней жизни. Тут приходим мы и предлагаем все переменить, и не говорим, что получится в конце. Это не наш злой умысел. В нынешнем своем обличье ты просто не сможешь понять того, что мы тебе скажем. Мы просим тебя принять этот дар — твое собственное прошлое, — потому что нам нужно поговорить с тем человеком, которым ты был когда-то. Возможно, все вспомнив, ты не захочешь иметь с нами дело. Тогда, естественно, ты волен идти своим путем. Но дар этот мы уже не сможем принять обратно.
— Самосознание — вот чего я жажду, — ответил Тимьин Тин. — И восстановление памяти о прошлых воплощениях — важный шаг по этому пути. Поэтому я должен был бы сказать «да» немедленно. Но я долго размышлял об этом раньше. Предположим, я получу сведения о своем прошлом воплощении. Не отдельные сведения, а полное знание. Предположим, этот человек не только не понравится мне, но и окажется более сильной личностью, и, вместо того чтобы влиться в мое существование, я вольюсь в его? Что тогда? Разве это не поворот Великого Колеса в обратную сторону? Принимая знание из источника, мне непонятного, не подвергаю ли я себя такой опасности?
Ни один из гостей не ответил ему, и Тимьин Тин отпил еще один глоток.
— Но почему я спрашиваю вас? — сказал затем монах. — Ни один человек не может ответить другому на этот вопрос.
— Да, — кивнул Тоба, — вопрос справедливый. И я, конечно, не могу на него ответить. Предположу лишь, в рамках твоих собственных верований, что одно из твоих будущих воплощений задастся таким же вопросом относительно тебя. Что бы ты мог сказать?
— Очень хорошо, — внезапно засмеялся Тимьин Тин. — «Я» человека всегда стремится быть центром вещей, так?
— Вот именно.
Монах допил свою пиалу, и, когда он поднял глаза, в его лице произошла перемена. Трудно было объяснить, каким образом это получилось, но в легкой полуулыбке, в слегка прищуренных глазах ясно читались теперь дерзость, храбрость и безрассудство.
— Я готов принять новое знание. Начинайте.
— Вероятно, это займет несколько дней, — осторожно произнес Тоба. — Потребуется целая серия процедур.
— Тогда начнем первую, — сказал Тимьин Тин. — Что я должен делать?
Сандок взглянул на Тобу. Тот кивнул.
— Хорошо, начнем сейчас. — Сандок поднялся и прошел в угол кельи, где было сложено его снаряжение. — Когда ты сможешь выступить с нами в поход?
— У меня не много мирских вещей, — ответил монах. — Как только мы закончим разговор, можно отправляться.
— Хорошо, — повторил высокий мужчина, открывая коробку, в которой лежал шприц и несколько ампул. — Хорошо.
В ту ночь они остановились на отдых в горах высоко над монастырем — на удобном склоне, укрывавшем от завывающего ветра. Мелкие снежинки кружили над небольшим костром, словно души, спешившие превратиться в пар и вернуться на небеса — перевоплощенными, как думал Тимьин Тин, наблюдавший за снежинками еще долго после того, как остальные заснули.
Утром он сказал Тобе:
— Я видел непонятный сон.
— Что именно?
— Мне снились несколько человек внутри незнакомого мне движущегося экипажа. Я находился в здании, следил за экипажем. Когда тот остановился и люди начали выходить, я направил на них оружие — трубку с ручкой и маленьким рычажком, и нажал на рычажок. Люди были убиты. Мог ли этот сон относиться к моей прошлой жизни?
— Трудно сказать наверняка, — ответил Тоба, собирая и упаковывая вещи. — Возможно. Пока тебе не стоит слишком критически относиться к подобным вещам. Пусть кусочки картины сами встанут на свои места.