Миры Роджера Желязны. Том 5
Шрифт:
Валет рванулся к ней, но успел увидеть лишь всплеск пышных юбок, когда она падала на каменные плиты двора. Короткий крик оборвался тяжелым мокрым шлепком.
Валет отпрыгнул назад — колебательные движения башни угрожали падением и ему. Солнце уже наполовину вылезло из-за горизонта.
— Валет! Пора уходить! Башня сейчас обрушится!
— Ну и пусть, — ответил он.
И все же повернулся и пошел к лестнице.
Тварь, после того как влезла в крепость сквозь зияющую брешь в северной стене, уже успела облазить все коридоры.
Она затаилась за грудой обломков, пропустив мимо себя вереницу слуг с ведрами — торопящихся тушить пожар, надо полагать. Ей приходилось прятаться в нишах, за портьерами, за мебелью, за дверями. Она скользила, как призрак, и струилась, как змея.
Тварь шныряла меж груд щебня и битого кирпича до тех пор, пока снова не взяла след.
След вел все выше и выше, штопором ввинчиваясь в высоту… И тварь полезла наверх…
Небо, пополам расколотое зарей; пролом в парапете, навечно врезанный в память; пышный цветок раскинутых ветром юбок перед его внутренним взором; пена на губах и кровь на подбородке — чернила, которыми подписан его приговор; пронзительные вопли истерзанной земли; раздавленные камни, чьи грани кажутся особенно острыми из-за прозрачных теней, наброшенных на них зарей; погребальный вой ветра; подрагивание разрушающейся башни — будто убаюкивающее…
Валет подошел к началу лестницы и увидел тварь. Он вытащил меч и стал ждать. Другого пути вниз все равно не было.
«Странно, — подумал он, — насколько могуч инстинкт самосохранения — он не унимается, что бы ни случилось с самим человеком».
Валет уже направил свой оружие острием в сторону Боршина, когда тот, взлетев в прыжке, преодолел последние ступени, и кинулся в атаку.
Меч пронзил левое плечо чудовища, но того это не остановило. Клинок вырвался из рук Валета, когда Боршин нанес свой удар, от которого Валет полетел кувырком; Боршин снова прыгнул, намереваясь покончить с врагом разом.
Однако Валет успел откатиться в сторону и даже поднялся на четвереньки, прежде чем Боршин атаковал его снова. Клинок меча, сверкая в утреннем свете, все еще торчал из плеча твари. Кровь из раны не текла, однако по краям раны выступила густая коричневая жидкость.
Валету удалось увернуться от второго нападения и ударить Боршина обеими руками, но мощные удары, казалось, не произвели на тварь ни малейшего впечатления. Ощущение было такое, что Валет ударил по еще сырому вязкому пудингу, который даже расплющиться не пожелал.
Дважды Валет уворачивался, причем один раз весьма удачно пнул Боршина в ногу, а другой — крепко хватил его локтем по затылку.
Однако в следующий раз тот все же поймал Валета за одежду, хотя Валет изловчился и вырвал меч из плеча противника, сам отделавшись лишь разорванным камзолом.
Пригибаясь, кружа и стараясь держаться от Боршина как можно дальше, Валету удалось подобрать два здоровенных камня и
Тварь развернулась для новой атаки с необыкновенной быстротой. Валет запустил в нее камнем, однако промахнулся. Не успел он еще восстановить равновесие после неудачного броска, как Боршин вновь накинулся на него и повалил на землю.
Ребра Валета трещали, страшная морда мерзкой твари уже так приблизилась к его лицу, что Валету захотелось громко закричать от отвращения; он и закричал бы, если бы только мог вздохнуть.
— Как жаль, что ты выбрал такой неудачный прием, — донеслись слова души.
А затем лапа твари легла ему на затылок, пытаясь сломать шею.
Уже мрак, поднимаясь откуда-то из потаенных глубин сознания, начал сковывать движения Валета, уже слезы боли, смешавшись с потом, текли по его лицу, уже голова его была повернута врагом так, что смотрела куда-то совсем в сторону, когда Валет увидел нечто, сумевшее поразить его воображение даже в такой момент.
Магия не действовала, но рассвет ведь очень похож на сумерки. А в сумерках Валет привык действовать не столько как маг, сколько как ловкий и удачливый вор. Ибо источник Силы Валета лежал в Тенях.
Восходящее солнце, коснувшись лучами балюстрады, отбросило густую длинную тень, которая упала всего лишь в одном футе от Валета. Он яростно боролся. Дотянуться… Тщетно! Тогда он откинул руку как можно дальше, чтобы хоть пальцами коснуться тени.
Тень накрыла кисть и руку почти по локоть.
Боль не покидала Валета, позвоночник угрожающе хрустел, на груди лежала неимоверная давящая тяжесть. И вдруг прежнее темное ощущение вошло в него и разлилось по всему телу. Он поборол накатившее головокружение и напружинил шейные мышцы. Приложив всю Силу, которую он выкачал из тени, Валет дергался и рвался до тех пор, пока все его плечо не оказалось в тени. Потом, опираясь на локти и пятки, он втянул под покров тени и голову.
Высвободив вторую руку, он сжал пальцы на загривке Боршина и уволок его вслед за собой.
— Валет, что происходит? — верещала душа. — Я не вижу тебя, ты скрыт тенью!
Прошло немало времени, прежде чем Валет вновь вышел на свет. Он тяжело привалился к балюстраде и долго стоял так, пытаясь отдышаться. С ног до головы его покрывали кровь и клейкая коричневая жижа.
— Валет?
Его пальцы дрогнули, когда он опустил их в карман того, что еще недавно было нарядным камзолом.
— Черт… — вырвался хриплый шепот, — эта мразь раздавила мне последние сигареты.
Казалось, сейчас он был очень близок к тому, чтобы разрыдаться.
— Валет, вот уж никак не думала, что ты вывернешься…
— Я тоже… Ну что ж, душа, ты мне жутко надоела. Да и пережить мне довелось немало. А в результате — ничего у меня не осталось и жизнь потеряла всякий смысл. Единственно, что еще в моих силах, так это сделать тебя счастливой. Даю тебе мое согласие.
Потом он на мгновение закрыл глаза, а когда снова открыл их, души тут уже не было.
— Душа, где ты? — окликнул он.