Миры Роджера Желязны. Том 5
Шрифт:
Круг — правильный и какой-то удивительно безжизненный — располагался в дальнем конце ложбины, и его диаметр, вероятно, составлял около восьмидесяти футов. В самом центре, слабо светясь, лежал здоровенный, покрытый мхом валун.
Валет почувствовал какую-то глухую тревогу, хотя и не мог сказать, чем она вызвана. Он тщательно оглядел зазубренные пики и обрывы, ограждавшие ложбину, потом поднял глаза к звездам.
Показалось ли ему, или свет и в самом деле померк, когда Валет отвел взгляд от камня?
Он решительно шагнул с уступа. Потом очень осторожно, держась поближе к той стене, что была слева от него, пошел вперед.
Мох полностью покрывал поверхность валуна. Он был красноватого цвета и, казалось, являлся источником свечения. Подойдя к валуну поближе, Валет заметил, что в ложбине гораздо теплее, чем снаружи. Возможно, высокие стены играли роль своего рода теплоэкрана.
Держа клинок наготове, Валет вступил в круг и стал приближаться к валуну. Какова бы ни была причина, вызывавшая ощущение нереальности всего этого места, он надеялся, что сумеет использовать ее в своих интересах.
Но не успел он сделать внутри круга и полдюжины шагов, как почуял психическое давление, будто что-то живое билось, тыкалось рылом в начинку его головы.
— Свежий мозг! Не могу удержаться! — пришла чужая мысль.
Валет остановился.
— Кто ты? Где находишься? — спросил он.
— Я лежу перед тобой, малыш. Подойди поближе.
— Я вижу только заплесневелый кусок камня.
— Скоро увидишь и еще кое-что. Иди-ка сюда!
— Нет уж, спасибо, — ответил Валет, почувствовав явно усиливающуюся коварную заинтересованность этого внезапно проснувшегося сознания, которое пыталось его завлечь.
— А это не приглашение. Это приказ, который я отдал тебе.
Валет почувствовал, как в его сознание проникает чужая грозная воля, с которой пришла и потребность идти вперед. Сопротивляясь изо всех сил, он вскричал:
— Кто ты?
— Я — то, что ты видишь перед собой. Иди сюда!
— Ты — камень или мох? — спросил он, борясь за то, чтобы не сдвинуться с места, и чувствуя, что явно проигрывает в этом состязании. Он понимал, что если сделает хоть один шаг, то второй пойдет уже легче. Его воля будет сломлена, и каменная штуковина сделает с ним все, что захочет.
— Говорят, что нас двое, хотя на самом деле мы — один. А ты — упрямая тварь! Впрочем, это тоже хорошо. Однако дольше тебе не удастся мне противиться.
Это была правда. Его правая нога уже пыталась действовать по своей воле, и Валет понимал, что через мгновение так и случится. Пришлось пойти на компромисс.
Развернув свой корпус, он сдался психическому давлению, но шаг, который он сделал, был сделан скорее вправо, чем вперед.
Затем его левая нога стала настоятельно требовать шага в направлении камня. Сопротивляясь и в то же время подчиняясь, он опять двинулся в сторону и лишь немного вперед.
— Отлично! Хоть ты и не идешь ко мне по прямой, ты все равно рано или поздно приблизишься вплотную!
На лбу Валета выступил пот — с таким упорством он бился за каждый шаг. И, тем не менее, продвигался вперед по суживающейся спирали, все время двигаясь против часовой стрелки к тому, кто так настойчиво призывал его к себе. Он потерял счет времени, истекшему в этом поединке. Он забыл обо всем: о своей ненависти, о голоде, о жажде, о любви. Во всей Вселенной их было только двое — он и этот розовый валун. Напряжение, соединявшее их, наполняло воздух подобно монотонному звону, который в конце концов делается неразличимым для слуха именно благодаря своему постоянному присутствию и становится как бы неотделимой частью общего порядка вещей.
Казалось, будто сражение между Валетом и тем — другим — тянется вечно.
Затем нечто новое вошло в крошечную Вселенную их противостояния.
Сорок или пятьдесят мучительных шагов (Валет давно потерял им счет) привели его к точке, откуда он мог разглядеть дальнюю сторону валуна. И тут его сосредоточенность на воле к победе чуть не рухнула, поддавшись буре эмоций, которая почти заставила сдаться на милость упорного давления другой воли.
Он пошатнулся, увидев кучу скелетов, лежавших позади светящегося валуна.
— Да. Я должен был поместить их там, чтобы новоприбывшие не пугались и не уклонялись от захода в зону моего влияния. Именно здесь ляжешь и ты, мой пузырь, наполненный кровью!
Восстановив способность к самоконтролю, Валет продолжил схватку — куча костей стала весьма ощутимым стимулом для новых усилий. Своим медленным зигзагообразным ходом он обошел валун с тыла, миновал кости и пошел дальше тем же крестным путем. Скоро он вновь оказался перед камнем, как это было в начале, но только теперь футов на десять ближе к нему. И снова движение по спирали, и снова приближение к тыловой части валуна.
— Должен сказать, что на тебя я потратил куда больше времени, чем на остальных. Впрочем, ты ведь первый, который придумал ходить по кругу, прежде чем сдаться.
Валет не ответил, так как, обходя валун сзади, он внимательно изучал мрачные останки. Делая этот обход, он заметил, что мечи и кинжалы, металлические пряжки и части перевязей лежали целыми и невредимыми; одежда же и другие ткани совсем или наполовину сгнили. Тут же на земле валялась разная мелочь, высыпавшаяся из нескольких заплечных мешков и котомок. Хотя при тусклом свете звезд Валет не мог разглядеть, что это за вещи, ему показалось, что среди костей он видит кое-что, дарующее ему слабенькую надежду.
— Еще один круг, и ты придешь ко мне, маленькая тварь. Вот тогда-то ты и коснешься меня.
С каждым новым витком Валет все ближе подходил к покрытой розовой плесенью поверхности валуна. С каждым сделанным шагом валун казался Валету все больше и больше, а излучаемый им слабый свет делался все слабее и слабее. Как ни вглядывался Валет в камень, он не мог выделить там никакой точки, которая обладала бы собственной люминесцентностью. Свечение было свойством всей поверхности в целом.