Миры Роджера Желязны.Том 18
Шрифт:
— Ты, может, и бог, — отвечал Джегетэй, — да не наш. Зачем тебя слушать?
— Затем, что я думаю стать вашим богом, — сказал Зевс. — От греков я уже почти ушел. Занятный народ, предприимчивый, но с ними каши не сваришь.
— Так что ты предлагаешь?
Вскоре пронесся слух, что передовые монгольские отряды, высоко неся знамена с ячьими хвостами, на рысях спустились с Карпат на просторы Фриули — Венеции — Джулии и проникли в шестнадцатое столетие. Чтобы это устроить, Зевсу пришлось напрячь все свои силы. Проще было бы сразу перебросить войско в пространстве — времени, да лошади бы напугались.
Паника бежала по городам и весям далеко впереди наступающих орд. Близится монгольское нашествие!
Целые семьи грузились на коней, ослов или воловьи упряжки. Другие взваливали на плечи пожитки и пешком устремлялись искать укрытия от преследователей — демонов с плоскими лицами и тонкими черными усиками. Одни бежали в Милан, другие в Равенну. Однако большая часть беженцев стекалась в Венецию, веря в неприступность окружающих ее болот и лагун.
Глава 6
Весть о монгольском нашествии подвигла венецианские власти на экстраординарные шаги. Дож созвал внеочередную сессию совета и предложил некоторые меры. Решено было разрушить мосты на подступах к городу, а затем провести рейд на противоположные берега и конфисковать в округе все лодки, способные перевезти десять и больше солдат. Лодки забрать в город или потопить.
Трудности обороны усугублялись серьезной нехваткой продовольствия. Обычно продукты ежедневно подвозили суда из всех портов юго-восточной Европы и Ближнего Востока. Однако недавние шторма совершенно нарушили морские поставки. Город уже сидел на голодном пайке, и улучшений не предвиделось.
Венецианцы также столкнулись с угрозой пожаров. Спасаясь от сырости и холода, горожане постоянно топили печи, частенько забывая про осторожность; за короткое время в городе произошло больше разрушительных пожаров, чем когда-либо в прошлом. Неизбежно пошли разговоры о поджогах, о вражеских агентах; горожанам велели внимательно следить за незнакомцами и помнить: в любую компанию может затесаться лазутчик.
Дождь без умолку стучал по крышам и мостовым, так что казалось — божества влажных ветров говорят между собой языками хлопающих ставней. Струи бежали с карнизов, крыш, вывесок. Ветер разбивал капли в мелкую морось.
Вода все прибывала. Каналы разлились, затопили скверы и пьяццы. На площади святого Марка уровень воды достиг трех футов и увеличивался с каждым днем. Это было не первое наводнение в Венеции, но худшее на людской памяти.
День за днем дули северо-восточные ветра, несущие арктический холод, и явно не собирались стихать. Главный предсказатель погоды в республике ушел в отставку с хорошо оплачиваемого наследственного поста, так тошно ему стало предрекать катастрофы. Народ молился святым, чертям, статуям — всему, чему мог придумать, лишь бы вымолить хоть малейшую передышку. В довершение несчастий стало известно о первых случаях чумы. Очевидцы клялись, что видели монгольских всадников в сутках езды от города, и никто не мог сказать, как быстро они скачут.
Венецианцы изнемогали под грузом всевозможных тревог, страшились подступающего врага и подозревали даже друг друга. Традиционные торжества в честь определенных святых были забыты. В церквах день и ночь молились о спасении города, изрекали анафему на монголов. Колокола звонили без передышки. Это, в свою очередь, усиливало атмосферу бесшабашного веселья.
То было время блестящих балов, маскарадов и празднеств. На улицах воцарился нескончаемый карнавал, и никогда Венеция не сияла в такой красе. Назло всем ветрам в домах богачей горели свечи, над каналами плыла музыка. Люди в плащах и полумасках спешили под проливным дождем из одних гостей в другие. Казалось, только этот последний разгул и остался от гордого старинного города.
Не прошло незамеченным, что в происходящем есть нечто выходящее за рамки всякой земной логики, нечто неординарное, попахивающее сверхъестественным и приходом последних дней. Астрологи изучили древние манускрипты и, в точности как предполагали, вычитали указания на скорый конец света: оставалось только ждать, когда четыре Апокалиптических всадника промчатся по багровому от последнего заката небу.
Однажды случилось странное происшествие. Рабочий, посланный городскими властями осмотреть причиненные бурей разрушения, обнаружил дыру в плотине возле Арсенала. Однако вода оттуда не лилась. В отверстие струился желтый слепящий свет, и рабочий увидел по ту сторону некий загадочный силуэт, который вроде бы отбрасывал две тени. Рабочий убежал и рассказал другим об увиденном.
Исследовать феномен отрядили группу ученых. Дыра в плотине увеличилась, желтый яркий свет померк. Теперь вместо грозовых туч и бурой земли в дыре виднелась чистая нездешняя синь, словно это отверстие во всем — в земле и в небе.
Ученые с трепетом приступили к изучению. Сперва в дыру заталкивали комочки земли и песок. Для опыта туда же кинули бродячую собаку — та исчезла, едва пройдя сквозь невидимую грань.
Один из ученых сказал:
— С научной точки зрения это выглядит разрывом в ткани бытия.
Другой с издевкой вопросил:
— Как ткань бытия может порваться?
— Сие нам не известно, — отвечал первый, — однако мы вправе предположить, что в Духовном мире происходит нечто грандиозное, столь мощное, что сказалось даже на физическом плане земного существования. Отныне нельзя верить даже реальности, такой чудной сделалась жизнь.
Тут же посыпались сообщения о новых разрывах в реальности. Явление получило название антиобраза и наблюдалось все чаще, даже во внутреннем приделе собора святого Марка, где возникла отвесная дыра почти в три фута шириной — охотников узнать, куда она ведет, почему-то не нашлось.
Церковный сторож доложил о странном случае. В храм вошел незнакомец, обличьем одновременно и более, и менее чем человек. Возможно, дело было в его ушах или в разрезе глаз. Существо ходило по церкви и вокруг, разглядывало строение и делало пометки на пергаменте. Когда сторож спросил, что происходит, незнакомец ответил:
— Я просто провожу измерения, чтобы доложить остальным.
— Кому остальным?
— Таким же, как я.
— А зачем тебе и таким, как ты, знать про наши церкви?