Мишка Forever
Шрифт:
– Открывай рот, сучонок! Ну!
Я, до боли стиснув зубы, тихонько скулю и смотрю на прямой член с полуоткрытой головкой, качающийся на взводе перед моими губами.
– Ты не понял, да? Ну, бля...
Он снова заезжает мне по лицу. На этот раз не кулаком, а ладонью, со всего маху. В голове будто что-то взрывается, я, зажмурившись, сразу глохну. Непроизвольно открыв рот, я тут же чувствую, что в нём оказывается что-то постороннее.
– Соси! А ну соси, а то ещё получишь, хуже будет!
Я, окончательно потерявшись, делаю несколько сосательных движениё. Слёзы душат меня. Тот, что засунул мне в рот свой член, обхватывает мою голову обеими ладонями, и крепко удерживая её, начинает слегка покачиваться бёдрами, чуть вытаскивая и тут же снова вводя свою штуковину в меня. Его головка
– Толик, давай ты.
Козлы! Они меняются местами и второй, с уже заранее оголённым членом встаёт передо мной.
– Ну!
Он тычет его мне в губы, надрачивая сам себя. И только чуточку лишь прикоснувшись головкой к моим губам, он тут же начинает спускать. Опять те же тягучие густые брызги бьют мне в губы, но теперь немного попадает в мой приоткрытый рот. Я машинально сплёвываю.
– Оближи!
– приказывает мне второй, Толик этот козлиный.
Я резко опускаю голову. Пусть что хотят, то и делают со мной, запоздало проносится в голове, пускай хоть убивают, суки, не буду я им больше ничего делать...
– Да ладно, не надо, хер с ним. Давай, Мишка, теперь ты и валим отсюда, - первый обращается к тому, что остался у двери.
– Не буду я, - глухим, но очень твёрдым голосом отвечает тот.
– Обойдусь, пошли короче.
– Ты чего это, Миха?
Но тот уже, ногой резко выбив подпорку из-под двери, выскакивает из подсобки.
– Как хочешь, - вслед ему говорит первый, пожимая плечами, потом обращается ко мне.
– А ты, сопляк, если проболтаешься кому-нибудь, горя хапнешь! Убьём! Понял?
И он коротко, без размаха, в третий раз бьёт меня по лицу. Бьёт он хотя и не очень сильно, не то, что в первые разы, но попадает точно по носу, а он у меня не очень-то крепкий, сразу же начинает бежать кровь. Они быстро сваливают, я обессилено валюсь на бок, прямо на кучу мусора. Тут-то, кажется, я и потерял сознание. Не уверен, но все-таки, похоже, я вырубился. Не надолго, впрочем. Если я и отключился, то вынырнул я из спасительного беспамятства тут же.
Что же это? Как же мне теперь? Я ведь жить теперь не смогу! Нет, не могу! Меня подкидывает словно порывом неодолимого урагана. Будьте вы прокляты, твари, выродки блядские! Не буду я жить! Что же делать?! На крышу! Ну конечно, и оттуда уж птичкой... Слёзы хлещут без остановки, рыдания рвут мне лёгкие. Я срываюсь с места и вылетаю на лестничную площадку. Я, почти ничего не видя из-за слёз, слепо тычусь в двери лифта. Чёрт, не подключили ещё! У нас тоже не сразу заработал, мама смеялась, говорила, что полезно для здоровья, хорошо мол, что начальство у нас о нём заботится... В мерцающей пелене перед моими глазами возникает любимое лицо. Как же мне ей в глаза посмотреть теперь? Ну, нет! Я, стиснув челюсти так, что зубы скрипят, скачками несусь вверх по лестнице. Девятый этаж. Я даже не запыхался, и слёзы неожиданно перестают бежать. Меня наполняет ясная решимость и холодная острая ненависть. Я бездумно размазываю свою кровь, слёзы и малафью этих тварей по щекам. Наверх, по узким ступенькам решетчатой железной лестницы! Направо люк на чердак, налево обитая скользкой жестью дверь для обслуживания лифта, и вот, наконец, такая же жестяная дверь на крышу. Я зло усмехаюсь, - замок, конечно же, не успели повесить. Петли просто закручены толстой стальной проволокой. Это я на раз... Вот чёрт, здорово замотали! Я, раздирая пальцы и ладони в кровь, не замечая боли, пытаюсь раскрутить проклятый накрученный узел. Слёзы снова градом катятся из глаз, да и фиг с ними! Не долго уже, подаётся потихоньку гадская проволока. Я вдруг замираю, - слышно, как снизу кто-то поднимается по лестнице. Я стараюсь унять сбившееся всё-таки дыхание, - надо тихо, неслышно переждать, пока этот кто-то не зайдёт к себе в квартиру. Вот ведь некстати как, всегда у меня всё наперекосяк! Сегодня я, правда, превзошёл самого
– Ты здесь? Ну, я так и подумал, в подсобке тебя нет, вот тут я шапку твою прихватил и сумку, что ж ты их бросил-то? Эй, пацан! Ты чего, да не бойся ты, ничего я тебе не сделаю.
Я сквозь красный туман в голове чувствую, как он присаживается передо мной на корточки, осторожно пытается разжать мои руки.
– Да ладно, брось, кончилось уже всё, ничего с тобой больше...
– я резко вскидываю голову, сквозь слёзы смотрю на него.
Он, осёкшись на полуслове, раскрыв рот, потрясённо смотрит на меня. Похоже, видок у меня тот ещё.
– Что, и тебе захотелось, да?! Что ж ты там растерялся, вот дружки-то твои, - а? Посмелее они будут, ловко они со мной, вдвоём-то...
– рыдания снова перехватывают мне горло.
– Ни... ничего я тебе не бу... не буду я ничего, на, бей, тварь, можно!
Он хватает меня за запястья, начинает встряхивать мои руки.
– Ну что ты, а? Ну, успокойся, ну пожалуйста! Я же сказал, что ничего тебе не сделаю. Ну всё, кончай, пацан, а? Тише, тише, всё уже...
Он встряхивает мои руки снова, не сильно, осторожно даже как-то. И с правой моей ладони вдруг срывается капелька крови и падает ему на щёку. Он растерянно выпускает мои руки, вытирает эту каплю и недоумённо рассматривает свою руку.
– Что это? Это же кровь!
Он снова берёт меня за руки и, довольно больно их выкрутив, смотрит на мои ладони.
– Ни фига себе! Где это ты так?!
Он, задрав голову, смотрит на проволоку, на двери. И сама проволока и дверь вокруг неё перемазаны моей кровью.
– Вот же чёрт! На крышу-то тебя зачем потянуло, а?
Я, не мигая, смотрю ему прямо в глаза. Меня снова наполняет всё те же восхитительные решимость и ненависть. Тварь! Сдохни сразу после меня, тварь! Его серые глаза вдруг широко раскрываются, похоже, он понимает...
– Да ты что, пацан! Рехнулся, бля! Ты что?!
– его глаза темнеют, тонкие ноздри раздуваются и опадают, он теперь трясёт меня за плечи, трясёт всерьёз, я даже стукаюсь головой о стену.
– Думать даже забудь! Ты о родителях подумай! А мне, что потом, следом за тобой, что ли?! Я же ничего тебе не сделал, ну прости, не помешал я этим уродам, да успокойся ты, никто никогда ничего не узнает! И их ты больше не увидишь никогда! Обещаю тебе! Они вообще не с нашего района, я с ними в больнице просто познакомился, лежали вместе, всё забудь о них. Ну всё, всё, кончай психовать, не хочу я с тобой с крыши прыгать.
Я всё так же, не мигая, смотрю ему прямо в глаза. Он пытается мне улыбнуться, получается не очень, - видно, что он здорово потрясён. Ненавижу! Кожа у меня на скулах натягивается, губы немеют, - мне знакомо это моё состояние, случалось уже со мной такое несколько раз в жизни и ничем хорошим это не кончалось...
– Чтоб ты сдох, и эти гады твои, твари! Чтоб вы сдохли! В больнице они вместе лежали! Пацанам вы там вместе за щеку давали, таким же, как я! Сдохни ты, будь ты проклят, тварь!
Я говорю не громко, сил у меня нет орать, но голос мой звенит от чувства и от напряжения. Он отшатывается от меня. Я тяжело роняю голову на коленки. Всё, решимость моя кончилась, растворилась в слезах. Ни с какой крыши я уже прыгать не смогу... Я снова беззвучно плачу. Ну почему это случилось со мной! И ведь какой хороший был день, на тренировке как бесились, и снег... Я чувствую у себя на голове лёгкую, осторожную руку. Гладит ещё, сука, успокаивает! Но сил у меня нет даже на то, чтобы просто скинуть эту паскудную, ненавистную мне руку.