Мисс Силвер приехала погостить
Шрифт:
Ей удалось выдавить только одно слово:
— Нет…
— Так вот, что касается мебели, тут на этот счет говорится вполне определенно. Мать пишет: «Я не уверена в том, какая мебель стоит у Катерины в Гейт-хаусе. Время от времени я давала ей какие-то вещи, но только взаймы. Лучше, чтобы ими пользовались, а она очень аккуратна. Я думаю, если ты не захочешь оставлять ее в Гейт-хаусе, ты мог бы выделить ей мебель на маленький домик, но, конечно, ничего ценного, просто полезные вещи. У нее находится сервиз королевы Анны, который я одолжила ей во время войны, когда трудно было достать
Катерина сдавленным голосом сказала:
— Неправда, она мне его подарила.
— Ну-ну. Знаешь, когда дело дойдет до суда, боюсь, эта бумага послужит доказательством, что ничего подобного она не делала.
И опять Катерина смогла только выдавить:
— До суда…
— Вот именно. Видишь ли, это бизнес, а я бизнесмен. Не хочу, чтобы на этот счет кто-то ошибался. Я уже сказал Хоулдернессу…
От ужаса Катерина пришла в себя. Страх, парализовавший ее, превратился в движущую силу.
— Джеймс, ты же не думаешь…
— Думаю, — коротко сказал он и добавил: — Советую тебе поверить, что я так и сделаю.
Глава 11
Карр и Фэнси вернулись в полседьмого и в Лентоне взяли такси. Они приехали оживленные и голодные. Фэнси великолепно провела время, она встретила друга, который не только сводил ее на ленч, но и представил трем разным людям, каждый из которых обещал помочь ей с устройством на работу.
— Один из них занимается кино, — рассказывала она возбужденно. — Он отметил мою фотогеничность, а я согласилась, что это так, потому что я умею сниматься. И показала ему фотографии, которые были у меня в сумочке, я без них никогда в город не езжу, мало ли что может случиться, правда? Он сказал, что покажет их своему другу, он большая шишка в «Атланта студиос», и тот, конечно, скажет «да». Если я получу работу в кино, это будет великолепно!
Карр обнял ее.
— Дорогая, ты не сможешь играть.
Она широко открыла глаза.
— Почему?
— Я видел твои прошлые попытки.
— Ах, ты видел… — В ее голосе не было злости. — Думаешь, это имеет значение? Знаешь, даже смешно так говорить, большинству зрителей я понравилась. И у меня еще не было приличной роли — только две фразы.
Карр рассмеялся.
— Дорогая, ты была отвратительна.
Рета размешивала салат и слушала их милую болтовню. «Никогда он так не смеялся, — подумала она. — Вряд ли у них будет помолвка. Она ему не подходит. Интересно, что из этого выйдет? У нее больше сердца, чем у Марджори, хотя меньше и невозможно было иметь. О, Господи, зачем ты даешь нам детей!»
Но какое бы ни ждало их будущее, сейчас Карр был на подъеме. Он заходил в офис, встретил там Джека Смидерза, который пребывал в восторге от выгодной продажи прав на фильм. Он красочно описал рукопись, которую они называли открытием века, написанную претендующим на непогрешимость джентльменом, имеющим определенное имя в политике.
— Это словно труд десятилетнего ребенка — нет ни знаков препинания, ни заглавных букв, а джентльмен утверждает, что это последнее слово и гениальная простота. Смидерз говорит, что это гадость, но с такими вещами никогда не знаешь, что получится. Между гениальной вещью и гадостью граница очень тонкая, и мы знаем немало хитов, которые сильно отступали от этой грани в ту или другую сторону.
Они с Ретой стали вспоминать подобные случаи и весело пререкаться, как в прежние времена, до появления Марджори. Если Фэнси и почувствовала, что ее оттеснили, то не подала виду, чем заслужила одобрение Реты, решивший, что у девушки покладистый характер. Вообще-то Фэнси была только рада помолчать — все ее мысли занимало платье, которое она видела в бутике Эстель: двадцать пять гиней, но оно того стоит. Фэнси была знакома с одной девушкой, которая там работала, и если Моди сможет достать выкройку, она сошьет себе такое же. А говорить о хитах — себе дороже!
Она продолжала думать об этом, когда Карр и Рета уже закончили, и пришел Генри Эйнджер — он это делал по десять раз на неделе по той простой причине, что его влекло к Рете, и об этом знала вся деревня. Он любил Рету, и если бы она решила выйти за него замуж, считал бы себя счастливейшим человеком. Ему было безразлично, что про них думают другие, и это раздражало его сестру. Она пыталась с ним ругаться, как с миссис Гроувер по поводу бекона, но как можно ругаться с человеком, который в ответ улыбается и говорит: «Это меня не волнует, дорогая».
Генри был весел, выложил на стол пачку газет с картинками: «Мне их прислали, вам понравится», — и отказался от кофе, потому что шел к старой миссис Уингфолд, по той же причине отказался присесть, но закончил тем, что взял чашку, которую Рета сунула ему в руки, и теперь пил, стоя перед камином.
— Она думает, что умирает. Нет, конечно. Она посылает за мной по три раза в месяц, и я иду, потому что вдруг так и случится, и я себе этого никогда не прощу. Рета, вы делаете самый лучший кофе, который я когда-либо пил.
Рета улыбнулась, выражение ее лица смягчилось. Каждой женщине приятно чувствовать себя любимой, когда влюбленный не требует ничего, кроме права обожать, и она относилась к Генри Эйнджеру с нежностью. Однажды она заметила, что Генри почти ангел. Внешне, правда, он не напоминал ни ангела, ни даже пастора — в старых широких серых штанах, толстом белом свитере и плаще непотребного вида. Но розовое лицо, круглые голубые глаза и густые волосы делали его похожим на мальчика, хотя ему шел сорок пятый год. Днем можно было заметить седину в волосах, но он и в девяносто лет будет выглядеть малышкой. Он выпил чашку кофе, потом еще одну и попрощался.
В дверях обернулся и сообщил:
— Миссис Мейхью вернулась из Лентона раньше времени. Я ехал с ней в автобусе, она выглядела очень расстроенной. Надеюсь, не из-за Сирила.
Карр оторвался от книжного шкафа, где перебирал книги.
— Я видел Сирила на вокзале. Он приехал тем же поездом, что и мы.
Рета протянула ему чашку кофе.
— Ты с ним разговаривал?
— Нет. Я хотел предложить подвезти его, но он исчез…
— Наверное, ему сюда не положено приезжать. Он… — она помялась, — делает это нелегально.