МИССИОНЕР
Шрифт:
– Здравствуйте, – сказала фея волшебным голосом, и как бы ненароком бросила беглый взгляд на Аполлона.
– Здравствуй, Катюша, – ласково промурлыкал директор, и указал на один из стульев, – присядь пока.
Катюша сделала несколько шагов, в которых было столько! грации, и села, а директор повернулся к обеспокоенно заёрзавшему Аполлону и сказал таким серьёзно-деловым тоном, как будто перед ним сидел не кандидат в шофёры, а, по крайней мере, кандидат наук:
– Так вы говорите, Аполлон… – директор поднёс к носу паспорт Аполлона, – Флегонтович, фамилия моя произошла от английского
– Мне кажется, это вероятнее всего – "purity". Звучит по-английски немного по другому, но пишется – буква в букву, только "н" на конце приставить…
– А как вы полагаете, Аполлон Флегонтович, наверное, мои предки, так сказать, пра-пра-пра-, были англичанами?
– Вполне возможно, – Аполлон уже вошёл в роль профессора филологии. – Во времена Екатерины Второй в Россию понаехало много всяких переселенцев из Западной Европы: немцев, голландцев, шведов… Уверен, что были и англичане.
– Ну что ж. Я так и думал. Вы меня окончательно убедили.
Тут директор как бы вспомнил о сидящей в стороне Теньковой:
– Что у тебя, Катюша?
Катюша, до этого с видимым интересом следившая за диалогом директора и незнакомца, причём от самого незнакомца не ускользнули её особо любопытствующие взгляды в его сторону, слегка смущённая, своим приятным чистым голосом, в котором слышались нотки обиды, сказала:
– Никита Николаевич, я уже вторую неделю не могу собрать комсомольцев на собрание. Уже все сроки проходят. Попробуй их собери, когда одному некогда, к другому родственники приехали, третий говорит, что заболел, у четвёртого – корова отелилась… Да знаю я, как они болеют! У некоторых уже по полгода взносы не уплачены. Никита Николаевич, разрешите провести собрание в рабочее время. В четыре часа было бы удобнее всего: как раз пересменка, и кто днём работает, ещё на месте…
– Безобразие, – директор сделал недовольный вид. – Что ж они взносы-то не платят? Надо их хорошенько пропесочить.
– Вот и я говорю, никак не могу собрать и половины…
Директор взял зачем-то со стола ручку, повертел её, подумал, или сделал вид, что думает, выдерживая необходимую для солидности паузу.
– Ладно, Катюша. Знаю я этих обормотов. Проводи собрание, когда тебе будет угодно. Только без ущерба для производства. Да спуску никому не давай, – уже прямо по-отечески наставлял он. – Ишь, взяли моду взносы не платить!
– Спасибо, Никита Николаевич.
Тенькова встала, демонстрируя даже таким простым и обычным актом многообещающие возможности своих великолепных физических данных. У Аполлона сладко защемило в груди и подкатило к горлу, а в диаметрально противоположной части тела заныло – тоже бы сладко, не будь там тяжких телесных повреждений.
– Да, Катюша, а что там у вас с Макаркиным? – спохватился вдруг директор.
– Да всё в больнице лежит – говорят, медленно заживает, какое-то осложнение получилось…
– А кто в смене вместо него?
– Да по очереди из других смен варщики работают. Только вот уже отказываются, говорят, сколько можно по две смены подряд вкалывать… Эту смену вообще без варщика работаем – Михаил Иванович сам за него.
– Ладно, Катюша, иди. Придумаем что-нибудь.
Когда Тенькова, бросив
– Катя Тенькова, секретарь заводской комсомольской организации. Сменным химиком работает. Всего двадцать три года, а уже такой опыт! Вообще молодец! Ещё и года у нас не проработала, а уже лучший специалист во всём объединении. Единственная у нас с высшим образованием, – последние слова директор произнёс с гордостью и заулыбался. – Хороша девка, а?! Да-а-а… Ребята за ней табуном бегают. Да только она их всех так отбривает… Вон, Круглов за ней три месяца бегал, как собачонка бездомная, так она, знаешь, что ему сказала?
Директор хихикнул и сощурил огромные – за толстыми линзами – глаза.
– Говорит, что я с тобой, в куклы играть буду, что ли? Представляешь, это Колобку-то?! Он же у нас первый парень на деревне. Хоть он и говорит, что в совхоз уходит, потому что, мол, там шоферам больше платят, да брешет он, из-за Катюши – позор свой бублЗчный пережить не может.
Он ещё посмеялся, повизгивая, в своё удовольствие, потом сказал:
– Так, значит, Аполлон… Слушай, давай я буду звать тебя просто Аполлоном?
– Конечно, – с готовностью согласился Аполлон, которому и самому были непривычны всякие фамилии-отчества.
– Ну, а меня зовут Никита Николаевич – ты уже знаешь… Так, значит, тебя Фомин присмотрел? Ну, Фомин знает, кого брать. Я с ним разговаривал. В общем, пиши заявление, оформляйся, и с сегодняшнего дня считай, что на работе. Только вот Круглову ещё две недели дорабатывать. Пока придётся послесарить в гараже.
Но Аполлону было уже всё равно, где и чем ему заниматься эти две недели. Хоть "метлой махать", лишь бы иметь возможность видеться с Катюшей.
– С превеликим удовольствием, Никита Николаевич. Хоть в гараже, хоть возле него, – радостно заявил он.
Никита Николаевич одобрительно посмотрел на него и проинформировал:
– Рабочий день у нас с восьми до пяти, перерыв на обед с двенадцати до часу. Поживёшь пока в комнате для приезжих. Да она почти всё время пустая стоит. А там придумаем что-нибудь.
А Аполлон, уже с самого момента ухода сменного химика Теньковой, лихорадочно соображал, как бы поскорее увидеть её вновь… Всех отшивает… Ну, с ним-то в куклы играть не придётся. А как она посмотрела! Он даже забыл, что на пару недель выведен из строя двумя предыдущими красавицами.
Наверное, из русской поговорки "Куй железо, пока горячо" американцы сделали свою "Time is money" (Время – деньги (англ.). Аполлон же изобрёл из них свою смесь – "делай любовь, пока горячо", или "time is love" (Время – любовь (англ.).
И вдруг его осенило.
– Никита Николаевич, а работа сварщика очень сложная?
– Сварщика? – директор недоумённо посмотрел на Аполлона.
– Ну, этого, который в больнице лежит, – поспешил тот внести ясность.
– А-а-а, варщика… Да нет, вентили открывать, да закрывать. Только, когда загружаешь разварник, надо хорошенько проверять, чтоб пара не оставалось. А то вон Макаркин обварился… И, вроде, не дурак, – как бы размышлял про себя директор.