Миссионерские записки. Очерки
Шрифт:
В наше время ситуация должна повториться. Нас не должны пугать смог, уличная толчея, сырая тень, отброшенная небоскребами. Там живут люди, истомившиеся без благодати. У этих людей есть иллюзия знакомства с христианством, но она улетучится от первой услышанной, увиденной православной Литургии или проповеди. Христос предстанет перед их взором, как Долгожданный Незнакомец, как Тот, о Ком слышали, но Чьей благодати еще не ощущали. Для этого нужно иметь в себе часть некую апостольского огня. В ровную меру этой части задача будет и пониматься, и исполняться. Это не дерзость и не харизматические мечты. Это – вызов Телу Церкви и причастникам благодати. Это – индикатор принадлежности к Единой Святой и Апостольской Церкви. Нет желания благовествовать жителям Москвы и Токио так, как Павел благовествовал рабам и гражданам Вечного Города, значит и принадлежность к Церкви,
Не надо бояться городов. Надо бояться своих похотей, глупости и гордости. Павел был должен и ученым, и невеждам. Православие сегодня должно и жителям Рио, и жителям Нью-Йорка. Они ведь тоже по замыслу должны оказаться в том городе, где нет болезней, печали и воздыхания.
Простые вещи
Проповеднику часто кажется, что простые вещи, элементарные положения вероучения людям понятны. А значит нужно нырять в глубину и доставать оттуда сокровища, т.е. искать и раскрывать сложные темы. Но это – ошибка.
Темы простые, элементарные сплошь и рядом непонятны. Всезнайство в области различных наук, усложнение социального общежития ознаменовались бытовой дикостью в вопросах религии. Поэтому пастырь обречен на повторение банальностей. Банальностей, которые, вместе с тем, похожи на открытие Америки.
Апостол Павел в послании к Евреям сетовал на то, что по возрасту им давно пора быть учителями других, а он вынужден говорить с ними о началах веры и об обращении от мертвых дел к Богу Живому. Нечто подобное происходит и с нами. Уже все великое в истории было. И великая аскеза, и богословские взлеты, и страдания за веру, и извлечение сотен смыслов из каждой черточки в Писании. Но нам опять предлежит, оставив на время исихазм и столпничество, говорить о том, Бог есть и будет Страшный Суд. Нужно говорить о том, что поиск незыблемого счастья в этом мире есть обманчивая мечта, что мир испортился вместе с человеком из-за греха, что вместо того, чтобы стать всецелым раем, мир стал всецелым исправительно-трудовым лагерем. После того, как воскрес Христос, смерть для верующего стала амнистией и выходом на волю. А до этого дня освобождения нужно с жалостью и состраданием относиться к таким же, как ты, узникам, делать добро ради Христа, а не для возврата или похвалы и запасаться терпением. Еще молиться надо. Понемножку, но часто. Молиться, но не замаливаться.
И не надо пускаться в сложности. С упорством человека, кое-кому могущего показаться ограниченным, нужно ежедневно говорить простые вещи на простом языке. Это нам они кажутся банальностями. Людям, сплошь и рядом, они – открытие Америки.
Миссионерские записки. Часть 2
Тяжелый труд
Мастерство не может существовать без ежедневного упражнения. Ежедневный тяжелый труд по развитию мастерства всегда сопряжен с самоотречением, самопожертвованием. Уже не себе принадлежит музыкант, по шесть часов в день, а то и больше, терзающий скрипку. Его занятия трудно назвать работой. Это скорее служение. Не будем хмуриться и бурчать, что к этим трудам подмешано тщеславие, гордыня и т.д. В мире людей тщеславие подмешано ко всему вообще. Но мы обратим лучше внимательный взор на этот пот и нервное напряжение, на этот труд затворника, продолжающийся годами.
Жалкие десятки или сотни часов проводит на сцене во фраке музыкант за всю жизнь. Зато в долгие годы суммируются часы, проведенные вдали от чужих глаз, наедине с инструментом и партитурой. Я говорю это не в целях пропаганды искусства. Вернее, не только в этих целях. Мне хочется лишь сказать, что если репетиции заменить на домашнюю молитву, на чтение и размышление, а концерт – на общение с паствой с кафедры, то там, где в музыке мы видим Ойстраха, на кафедре увидим Златоуста.
Люди нас не слушают. Люди к нам не идут. Они до конца онечестивились? А может, с нами что-то не так? Может, мы хотим жать там, где не сеяли; срезать гроздья там, где не окапывали лозу? Для явного успеха нужен тяжелый тайный труд. Иначе музыкант сможет быть только тапером в немом кино или баянистом на свадьбе, что тоже неплохо, но искусством не является.
Апостол Павел сравнивал духовный труд с усилиями атлета. Говорил «не бейте воздух» и «бегите, чтобы получить венок нетленный» А каждый житель тех времен знал, сколько пота проливает атлет на тренировках. Образ прозрачен и параллель очевидна.
Офицер красив в парадной форме, но за спиной у него грязь учений и пот тренировок. Спортсмен красив на подиуме при награждении, со слезами на глазах от звуков гимна. А за спиной у него – целая жизнь, проведенная в спортзале, порванные мышцы, преодоление страха, сборы, переезды. Про музыкантов мы уже говорили. Можем сказать об ученом или о художнике. С какой стати за священником, желающим привести к вере во Христа многие души, не должно стоять ничего, кроме образования в семинарии?
Сокровища
У Церкви много сокровищ. Мы вправе ими гордиться, но не тогда, когда сокровища сложены в сундуке, а мы сидим на нем, толком не зная всего, что находится внутри. Нужно раскрыть и перебрать сокровища, нужно начать ими пользоваться. Тогда можно будет немножко и погордиться, за Церковь, а не за себя, поскольку сокровища накоплены и сотворены лично не нами.
Вот, к примеру, одно из сокровищ. Называется «возвращение Символа»
Епископ собирает людей, хотящих креститься, и объясняет им Символ веры. Тот самый, который им потом предстоит осмысленно произнести на Крещении. Епископ говорит – они следят по тексту. Они спрашивают – епископ отвечает. В таких занятиях проходит несколько вечеров. Затем люди, готовящиеся к Крещению, собираются вместе перед лицом епископа и «отдают» Символ. Это значит, что они произносят его вслух и отвечают на вопросы владыки. Что значит «прежде всех век»? Как понимать: «воскресшего согласно с Писаниями»? Когда епископ видит, что смысл Символа усвоен, он может обратиться к молитве. Вскоре оглашенным придется «вернуть» ему молитву «Отче наш».
Это так просто и так необходимо, но именно это простое и необходимое напрочь отсутствует в повседневности. Сложности могут возникнуть только с нехваткой времени и множеством оглашенных. Тогда владыка должен делегировать свою власть и часть трудов пресвитерам, способным эти труды понести. Больше трудностей быть не должно. И мы непременно вернемся к древней практике, к древним сокровищам.
Не захотим вернуться добровольно и сейчас, будем вынуждены вернуться тогда, когда растеряем большую часть паствы. Во многих епархиях, например в Польше, епископы лично ездят на уроки Закона Божия в сельские школы, где его ждут пять-шесть детей. Им это не зазорно. Никто не скажет, что, мол, «не царское это дело». Там каждая душа на счету, все важны, все – в памяти. Где паствы мало, там людьми не разбрасываются. Но лучше, все же, вернуться к сокровищам Предания раньше, то есть до обвального и катастрофического ухода людей из Церкви. Этот уход будет неизбежен, если мы в виде главной жизненной задачи примем реставрацию дореволюционных ошибок и не вынесем никакого опыта из советской эпохи, то есть не поймем причин ее появления.
Незыблемый фундамент веры
Факт воскресения Христа из мертвых – вот незыблемый фундамент веры Церкви и жизни Церкви. Рассказ евангелистов о Воскресении Спасителя разделен на одиннадцать зачал, читаемых в течение года на воскресном всенощном бдении. И именно эта главнейшая часть Нового Завета остается не истолкованной, необъясненной, поскольку у нас нет традиции произносить проповеди на Всенощной службе.
«Писание – это не то, что читается, а то, что понимается», – сказали древние. Понимание приходит только после проповеди в молитвенном собрании, после изъяснения и толкования. Необходимо ввести проповедь в вечернюю службу накануне воскресения, когда читается о победе Христа над смертью. Не нужно никаких циркуляров, приказов и окружных посланий. Нужна одна лишь только тревога пастыря о пастве; одно лишь только желание поделиться радостью о Христе; одно лишь только стремление утопить в Чуде воскресения фараоново войско земных печалей. Больше ничего не надо. Все остальные права у священника есть.
Пасху Церковь празднует каждое воскресенье, то есть 52 раза в году, и, значит, нет никакого смысла лишать человеческие души еженедельной проповеди о Воскресшем Иисусе. Лучше на вечерне, сразу после прочитанного Слова.
Прекрасная традиция
Есть традиция читать Пасхальное зачало – пролог Евангелия от Иоанна – на разных языках во время Литургии. Это прекрасная традиция! Звуки греческого, латинского, арабского и других языков позволяют ощутить дыхание Духа Божия, вдохновившего апостолов на вселенскую проповедь. Живые слова на всех наречиях! Это же часть того сошедшего с небес огня, о котором Христос, живя на земле, говорил, что хотел бы, чтобы он уже возгорелся. Стоит подумать о том, чтобы вывести эту традицию за рамки Пасхальной ночи и ввести, хотя бы, в праздник Пятидесятницы.