Миссионерские записки. Очерки
Шрифт:
Лишь когда этот голос молящегося человека раздастся, а мир на него отреагирует, Вселенная станет полна. Она станет не только домом, но и храмом, построенным и освященным.
Одно только мешает чистой хвале. Грех. Именно поэтому, созерцая природу, Давид говорит: « Да исчезнут грешницы от земли» (Пс. 103).
Миру нужна хвала, чтобы мир жил, а человеку нужна борьба с грехом и покаяние, чтобы хвала была чистой и нелицемерной.
« Жертва хвалы прославит Мя и ту путь, имже явлю спасение Мое» (Пс. 49).
Миссионерские
Когда причащаются другие
Мы не все причащаемся за каждой службой. Даст Бог, доживем до тех времен, когда после слов священника «со страхом Божиим и верою приступите» к Чаше будет идти подавляющее большинство молящихся. Но и тогда останется кто-то не могущий причаститься по состоянию здоровья, или удержанный епитимьей, или по другой причине. О чем думать и о чем молиться человеку, который не причащается сейчас сам, но видит других братьев и сестер, со скрещенными на груди руками приближающихся к причащению?
Во-первых, стоит радоваться о людях, причащающихся Христу. Нужно молиться о них, да будет им причастие Святых Таин не в суд и не в осуждение, но в умножение веры, в исцеление души и тела, во всецелое освящение. Молиться о себе – всегдашняя обязанность, равная обязанности всегда дышать. Но молиться о других – дело любви, и нужно чаще расширять свое сердце, вмещая в него чужие нужды.
Во-вторых, глядя на других, невольно вспомнишь и о себе. Вспомнишь и попросишь о том, чтобы Господь «не лишил и меня причащения Святых Тайн». Попросишь о том, чтобы причащаться достойно и неосужденно, точно так, как говорит священник: «со страхом Божиим и верою». Это будет истинное приготовление к Причастию. Ведь «приготовиться» не значит только перед службой вычитывать положенные молитвы. Готов тот, кто часто думает о достойном причащении Христу, хочет этого единства, молится о нем чаще, чем того требует дисциплина церковная.
В-третьих, у каждого из нас есть люди, которые нашему сердцу дороги, но в самом главном – в вере, с нами не согласны. Если они не крещены, то мы молимся о них на ектении «об оглашенных». Но если они крещены, но не воцерковлены, самое время молиться о них во время причащения. «И их призови, Владыко. И их сподоби напитаться бессмертной пищей. И к их сердцам прикоснись, да будем вместе – они и мы – перед Лицом Твоим».
Эти и другие подобные молитвы пусть рвутся к Небу в то время, как хор поет «Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите».
Надо ли напоминать, что время причащения, даже если вы лично не причащаетесь, не есть время выхода из храма или хождений внутри него, не есть время разговоров или прочих праздных занятий?
Небо отверсто! Христос питает Своей Плотью и Кровью верных! Совершается пиршество веры и таинственное очищение любезных Господу душ!
Это – время внимательной и горячей молитвы как для тех, кто приближается к Чаше, так и для тех, кто почему-то сегодня лишен приобщения.
«Примите, ядите».
Если Бог говорит: «иди», то лукавый обязательно скажет: «стой». Если Бог говорит: «молчи», то враг нашего спасения будет непременно раззадоривать на словоохотливость. Он – обезьяна, он – кривляка, он действует от противного.
В Раю Господь
Так он действует всегда. Но горе в том, что мы впитали его образ мыслей и отгоняем людей от Чаши на основании мыслей и теорий сомнительных.
Пригласите к себе в гости друзей, накройте роскошный стол. А теперь представьте, что гости пришли, скромно сели на краешке стула, опустив глаза в пол, немножко поговорили с хозяином. Затем встали и ушли. Ничего не съели, не выпили. Ни одного тоста не произнесли, ни одной песни не пропели. Что это, как не великая обида хозяину?!
Бог нам еженедельно накрывает стол, приглашает на пиршество, говорит: «Примите, ядите». А мы приходим в храм пустые и уходим пустые. Как будто у нас нет грехов. Как будто нас не касаются слова: «Сие есть Тело Мое, за вас ломимое во оставление грехов».
И ладно бы священники звали, а люди не шли. Так нет. Люди шли бы, да священники отгоняют. «Ты не готов». «Ты недавно причащался», и прочие безумные глаголы.
Болезнь не нова. Это – средневековая католическая язва, по привычке считающаяся образцом православного благочестия. Она вошла в ткани Церковного Тела много столетий назад и за год ее не выгонишь. Но выгонять надо, медленно и постепенно. Ведь мы даже не подозреваем, что творится в глубине нашего сердца. Это истинный хаос и адская бездна. Навести там порядок человеческими усилиями невозможно. Нужно позволить Христу, однажды сходившему в ад, сойти в нашу собственную сердечную бездну, чтобы навести там порядок. Иначе мы обречены страдать от неуемных движений собственного развратного сердца. Так лава извергается из ожившего вулкана и с этим бесполезно бороться.
Не во всем я согласен со Шмеманом. Но один его тезис согласен вывесить, как баннер, на каждом перекрестке. Он сказал, что революция в России была бы невозможна, если бы люди не были ложными обычаями отлучены от Чаши, если бы люди причащались часто.
Спасаться спасая
Священник может спасаться, только спасая. Отшельник бежит от всех, чтобы найти Единого. Священник от всех бежать не может, не имеет права. Он может спастись, лишь помогая спасаться многим. Поэтому он не имеет права молчать. «Отверзу уста моя и наполнятся Духа», – это не только ирмос Богородичного канона. Это священническое кредо.
Обращаясь к другим, священник обращается и к себе самому. Не сверху вниз, как больший – меньшим, а лицом к лицу, как брат – братьям.
Древний Патерик рассказывает об одном подвижнике, который, побежденный бурей бесами приносимых помыслов, решил уйти из пустыни и поселиться в миру. По дороге он стал гостем одной из обителей, где его знали как раба Божьего, молящегося в одиночестве в пустыне. Ему омыли ноги, с ним преломили хлеб, его попросили сказать братьям слово в утешение. Подвижник стал говорить о терпении, с которым нужно переносить козни и нападения врага, о любви к Богу, о краткости земной жизни, о будущих венцах и наградах. Монахи сидели вокруг него на земле, как дети вокруг отца, и на их глазах блестели слезы духовного утешения.