Миссия Икара
Шрифт:
– Можно сначала скажу я, о’кей? – спросил он, как только Кендрик и Рашад подошли ближе.
– О’кей, – ответил Эван.
– Первая реакция всегда не бывает слишком умной, вы с этим согласны?
– Согласен.
– Но ведь предполагается, что я – умный, не так ли?
– Так. Только не разыгрывайте из себя адвоката. Единственный бар, который вам довелось посетить, – это когда вы с Мэнни были в Лос-Анджелесе.
– А что, этот лицемерный израильский орех…
– По крайней мере, вы не сказали «еврей».
– И не сказал бы. Мне не нравится, как это слово звучит. Может, не
– О чем вы хотите сказать, Ахмат?
Молодой правитель глубоко вздохнул и быстро проговорил:
– Сейчас я знаю всю эту историю и чувствую себя проклятым идиотом.
– Всю историю?
– Я знаю все. Про эту толпу в «Инвер Брасс», про бандитов из запасного фонда Боллингера, про ублюдка Хаменди, которого мои королевские саудовские братцы в Рияде должны были казнить в тот самый момент, когда его поймали… про весь этот «восковой шар». Я должен был понять, что вы не можете поступить так, как мне поначалу подумалось. «Группа Кендрика» против гнилого араба, это не для вас и никогда не было для вас… Мне очень жаль, Эван. – Ахмат выступил вперед и обнял конгрессмена из девятого округа Колорадо.
– Я готова расплакаться, – прокомментировала его действия Калейла, улыбаясь в свете автомобильных фар.
– А ты, каирская тигрица! – закричал султан. Отпустив Кендрика, он взял руки Рашад в свои. – Знаешь, а у нас родилась девочка. Наполовину американка, наполовину оманка. Тебе это не кажется знакомым?
– Я знаю. Но мне не разрешали связаться с тобой…
– Мы понимаем.
– Но я так тронута. Ведь вы назвали ее Калейлой.
– Если бы не ты, Калейла Первая, не было бы Калейлы Второй… Ну пойдемте, надо ехать. – Они пошли к лимузину султана, и Ахмат обернулся к Эвану. – А вы прекрасно выглядите для парня, которому пришлось пройти через такое.
– Для старика я быстро исцелюсь, – заметил Кендрик. – Расскажите мне, Ахмат, кто поведал вам всю эту историю, весь этот «восковой шар»?
– Пейтон, Митчелл Пейтон, из ЦРУ. Ваш президент Дженнингс позвонил мне и любезно, но настойчиво попросил меня выслушать этого человека. Мне показалось, Дженнингс довольно-таки обаятельный тип, не так ли?.. Хотя я не уверен, он не знает всего того, что мне рассказал Пейтон.
– Почему вы так считаете?
– Не знаю, просто сложилось такое ощущение. – Молодой султан остановился возле машины и посмотрел на Эвана. – Если вы сможете осуществить задуманное, мой друг, вы сделаете для Среднего Востока и для нас в заливе гораздо больше, чем все дипломаты в десяти Организациях Объединенных Наций.
– Мы постараемся. Но только с вашей помощью.
– Она у вас есть.
Бен-Ами и человек под кодовым именем Голубой шли по узкой улочке к базару Эль-Кабир в поисках уличного кафе. На них были опрятные темные деловые костюмы, вполне соответствующие их бахрейнским визам, согласно которым они являлись администраторами английского банка в Манаме. Наконец, увидев разместившееся на тротуаре кафе, пробрались к нему через толпу и уселись, как им было велено, за самый
– Вы уже заказали кофе? – спросил Кендрик.
– Никто не подходил, – ответил Бен-Ами. – Такая суетливая ночь. Ну как вы, конгрессмен?
– Называйте меня Эваном или, еще лучше, Амалем. Я здесь, и это некоторым образом отвечает на ваш вопрос.
– А Вайнграсс?
– Боюсь, он не слишком хорошо себя чувствует… Привет, Голубой!
– Привет, – ответил молодой человек, не сводя глаз с Кендрика. – В этой одежде у вас вид бизнесмена, совершенно невоенного человека. Не уверен, что узнал бы вас, не зная, что вы собираетесь здесь быть.
– Я больше не военный. Мне пришлось оставить отряд.
– Мне будет вас не хватать.
– Мне тоже его не хватает, но мои раны так и не зажили, повреждены разные сухожилия, как мне объяснили. Азрак был хорошим бойцом, хорошим коммандос.
– Все та же ненависть?
– Нет никакой ненависти, осталась только злость на многие вещи.
– А что ты сейчас делаешь?
– Работаю на правительство.
– Он работает на нас, – перебил Бен-Ами. – На МОССАД.
– К слову сказать, Ахмат просит прощения за то, что не пригласил вас во дворец, – сообщил Кендрик.
– Он что, с ума сошел? Не хватает только, чтобы члены семьи МОССАД побывали в его доме. Нам, во всяком случае, ни к чему, чтобы кто-нибудь узнал про такое.
– А что вам сказал Мэнни?
– С таким длинным языком, как у него, чего он только мне не наговорил! Звонил после того, как вы уехали из Штатов, имея больше информации, чем мог использовать Голубой.
– Послушайте, Голубой, у вас, случайно, нет другого имени?
– Я уважаю вас, сэр, но, поскольку вы американец, не скажу. Ради нас обоих.
– Ладно, принимаю это. Так что такое сказал Вайнграсс, что вы не могли использовать?
Молодой человек нагнулся над столиком, их головы сблизились.
– Он обрисовал нам пятьдесят миллионов…
– Манипуляции с бриллиантами! – вмешался Бен-Ами. – Но я ни на минуту не верю, что это идея Мэнни.
– Что?.. Ну, вообще-то могла быть его. Ведь у банка не было выбора. Вашингтон крепко на них надавил. А что с этими пятьюдесятью миллионами?
– Южный Йемен, – ответил Голубой.
– Не понимаю.
– Пятьдесят миллионов – это очень большие деньги, – сказал бывший вожак отряда «Масада», – однако есть и более крупные суммы в Иране, Ираке и так далее. Так что нам приходится подбирать людей с кошельком. А почему Южный Йемен? Там полно террористов, страна бедная, но у нее отдаленное, практически труднодостижимое расположение. Она как бутерброд: с одной стороны зажата Аденским заливом, с другой – Красным морем. Это делает ее стратегически удобной для террористических организаций, поддерживаемых богатыми источниками. Они постоянно исследуют там землю, тайные подземные ходы, чтобы укрепить свои силы и распространить свой яд. В Бекаа все время просачиваются террористы, и никто не заботится о том, чтобы иметь дело с Каддафи. Он безумец, ему доверять нельзя. В любое время его могут свергнуть.