Миссия Икара
Шрифт:
– Мистер президент, – возразил Эван, – все это создано искусственно…
– А какого черта Сэм Уинтерс это делал? Наверное, у него на то были веские соображения, – перебил его Дженнингс. – Я не берусь судить, черт побери, насколько чистыми были мотивы членов «Инвер Брасс», но главная их беда в том, что они забыли уроки истории. А Уинтерс лучше всех должен был их помнить. Когда кто-то объявляет себя избранным человеком и начинает манипулировать волей других, в движение приходит чертовски опасный механизм. Так что, по существу, организация «высших существ», красиво названная «Инвер Брасс», ничем не лучше племени бессовестных головорезов Боллингера. И те и другие действовали одним и тем же способом. Их способом.
Эван
– Значит, именно по этим причинам…
В этот момент зазвонил дверной колокольчик – раздалось четыре коротких звонка.
Вытянув руку, Дженнингс посмотрел на Калейлу:
– Оцените, мисс Рашад. То, что вы только что услышали, – условный код.
– Что?
– Ну, конечно, не слишком изощренный код, но он работает, говорит мне о том, кто там сейчас у двери. – И, повернувшись в сторону нее, президент крикнул: – Входите!
В комнату вошел Джералд Брюс и плотно притворил за собою дверь.
– Простите, что вторгаюсь, мистер президент, но только что пришло донесение от Бейджинга, а мне известно, что вы хотели бы о нем знать.
– С этим можно подождать, Джерри. Позвольте мне представить вас…
– Джо?.. – Имя как-то самопроизвольно сорвалось с губ Кендрика. Перед ними стоял красивый молодой специалист из Государственного департамента, сопровождавший его в Сардинию.
– Здравствуйте, конгрессмен, – отозвался Брюс. Он подошел к дивану и обменялся с Эваном рукопожатиями.
Кендрик, кивнув в сторону Калейлы, назвал ее:
– Мисс Рашад.
– Все правильно, – вмешался Дженнингс. – Джерри рассказывал мне, что видел вас, когда вы летели в Оман… Не стану хвалить его перед вами, но Митчелл Пейтон выкрал Джерри у Фрэнка Свонна из Государственного департамента, а я, в свою очередь, украл этого парня у него. Ему нет равных в компьютерных делах и в том, как держать их в секрете. Он – настоящий профессионал.
– Вы так добры, что смущаете меня, сэр, – произнес Брюс. – А что касается Бейджинга, мистер президент, то его ответ утвердительный. Надо ли мне еще раз подтвердить ваше предложение?
– Это еще один код, – с улыбкой пояснил Дженнингс. – Я обещал свернуть скулы нашим ведущим банкирам на бирже, чтобы они не слишком жадничали в Гонконге. Разумеется, в ответ на…
– Мистер президент, – вежливо остановил его Брюс.
– О, простите, Джерри! Я знаю, что сейчас это самый главный наш секрет и мы должны хранить его в тайне от всех остальных сотрудников Белого дома. Но я надеюсь, что очень скоро мне ничего не придется утаивать от конгрессмена Кендрика.
– Кстати, об этом. – Глядя на президента, компьютерный гений послал мимолетно улыбку Эвану. – За время вашего отсутствия, сэр, от вице-президента Боллингера поступило заявление об отставке.
– Надеюсь, он не собирается застрелиться на глазах миллионов телезрителей? – усмехнулся Дженнингс.
– Не совсем так, мистер президент. Он заявил, что собирается посвятить оставшуюся жизнь утолению голода на Земле.
– Боюсь, как бы ему не пришлось провести ее в Ливенворте.
– Бейджинг, сэр, – напомнил Брюс. – Нужно ли мне подтвердить?
– Конечно, можете это сделать и добавьте, что я признателен этим воришкам.
Кивнув Кендрику и Калейле, Брюс вышел и вновь плотно закрыл за собою дверь.
– На чем мы остановились? – обратился к своим гостям Дженнингс.
– На «Инвер Брасс», – ответил Эван. – Они искусственно создали меня и выставили перед публикой таким, каким я вовсе не являюсь. На этих условиях мое избрание вряд ли можно будет считать волеизъявлением народа. Это шарада.
– Вы – шарада? – удивился президент.
– Вы понимаете, сэр, о чем я говорю. Я не искал и не хотел этого. Как вы правильно отметили, мною манипулировали, без моего ведома меня втянули в политическую
Лэнгфорд Дженнингс внимательно посмотрел на Кендрика. На какое-то время в комнате воцарилась напряженная тишина.
– Вы ошибаетесь, Эван, – наконец произнес президент. – Вы это именно заслужили. Я говорю не об Омане и Бахрейне и даже не о находящемся в пеленках Южном Йемене. Все ваши действия там были актами вашего личного мужества. Но они заставили обратить на вас внимание. Это ничем не отличается от героизма на войне или подвигов астронавтов, а потому – самый правильный и законный путь, который вывел вас к рампе сцены. Я не признаю способы, которыми все это делалось, поскольку они таились в секрете людьми, нарушавшими закон, но вы тут ни при чем. Лично вы сказали то, что нужно было сказать, и страна услышала вас. Никто не выдумал те телевизионные записи, и никто не вкладывал в ваши уста сказанные вами слова. Вы нанесли сокрушительный удар по бюрократам, привыкшим идти своим путем. И самое главное, на мой – Лэнга Дженнингса из Айдахо – взгляд, вы спасли нацию от фанатиков, настоящих одержимых. О том, куда они могли нас завести, я даже не хочу думать.
– Вы бы и сами их нашли, – возразил Эван. – Когда-нибудь, где-нибудь один из них задел бы вас слишком сильно, а вам пришлось бы толкнуть его в ответ, так и обнаружились бы все остальные. Я видел человека, который пытался навалиться на вас в Овальном кабинете. Он все понял, когда дерево вот-вот готово было обрушиться на него…
– О, Герберт Деннисон и эта медаль Свободы! – На лице президента появилось его знаменитая на весь мир ухмылка. – Герб был жесткий, но безвредный, хотя и натворил кучу дел, которые мне были не по душе. Теперь он ушел, стал членом одного старейшего эксклюзивного клуба на Уолл-стрит, в который никто не может пробраться, а мы с вами и не захотели бы попасть. Так что он снова преграждает путь этим парням с деньжатами. Герб наконец-то получил чин полковника, о котором так мечтал…
– Прошу прощения? – сказал Кендрик.
– Неважно, забудьте. Национальная безопасность, государственная тайна и все тому подобное.
– В таком случае позвольте мне прояснить то, о чем мы оба с вами знаем, мистер президент. У меня нет того уровня профессиональной подготовки, которая нужна…
– Черт возьми! – закричал Дженнингс. – А может, скажете, кто ее имеет, чтобы работать у меня? Да никто!
– Я говорю не о вас…
– Послушайте меня, Эван. Я не обманываю себя. Мне хорошо известно, что у меня нет ни достаточного воображения, ни интеллектуальных способностей Джефферсона или Адамса, Мэдисона, Линкольна, Вильсона, Гувера… Да, я сказал Гувера, этого блестящего, но во многом пагубного человека. Я не могу себя сравнить с Франклином Делано Рузвельтом, Трумэном, Никсоном, Кеннеди или даже с блистательным Картером, у которого было слишком много мозговых клеток, чтобы хорошо проводить собственную политику. Но теперь мы вступаем в другую эпоху. Разумеется, я имею в виду не эпоху Водолея, а нынешний расцвет телевидения, компьютерных технологий, мгновенной, моментальной связи. И у меня есть главное – доверие людей, потому что они видят и слышат во мне человека. Черчилль как-то сказал, что у демократии полно недостатков, но это лучшая из всех придуманных на Земле систем. Я тоже так думаю и верю всем этим скучным людям, которые считают, что Америка – самая великая, самая сильная и благополучная страна на нашей планете. Можете назвать меня мистером Простаком, но я в этом убежден. А это видят, слышат, наконец, чувствуют люди… Я наблюдал за вами, Эван, читал все, что писали о вас, долго говорил с моим другом Эммануилом Вайнграссом и пришел к окончательному выводу – вы должны занять должность вице-президента, хотите того или нет.