Миссия выполнима
Шрифт:
– В каком состоянии находился пленник?
– Кажется, в нормальном. Лицо у него было закрыто.
– Закрыто?
– Ну да. Белая лента и пластыри.
Бино сделал рукой жест, как будто обматывал глаза и рот.
– Они как-то объясняли тебе его присутствие?
– Почти нет. Сказали что-то насчет международных сил. Я подумал, что они поймали одного из них. Знаете, берберы до сих пор воюют.
Все это звучало слишком гладко; возможно, он лгал. Впрочем, это не имело большого значения. Лайм сказал:
– Я вижу, самолет снова у тебя. Как ты его вернул?
– Мне пришлось поехать за ним в вади. [10] Через горы.
– В какое место?
– У вас есть карта?
Чэд Хилл вынул из кармана карту, и они расстелили ее на койке рядом с Бино. Бино закусил нижнюю губу и склонился над картой. Потом ткнул в нее пальцем:
– Вот сюда.
Это был юго-восточный район Алжира милях в четырехстах отсюда. Позади Атласских гор, за хребтом Тель-Атлас, где-то на засушливых плато на краю Сахары. Бино пояснил:
10
Вади – сухие долины временных водных потоков.
– Меня отвез туда друг.
– Теперь слушай меня внимательно. Сколько топлива ушло на обратный перелет?
– У «Каталины»? Не помню.
– Но баки были неполными.
Бино усиленно соображал.
– Нет. Однако вполне хватало, чтобы добраться до дома. Иначе я бы это запомнил – в вади трудно достать горючее.
– Там была взлетно-посадочная полоса?
– Нет. Просто равнина. Но взлететь и сесть можно.
– Из вади ты полетел прямо домой?
– Конечно.
– А когда прилетел, снова наполнил баки?
– Да.
– И сколько же в них вошло?
– Сколько? Сейчас вспомню. – Бино напряг память. – По-моему, сто сорок литров. Да, это точная цифра; я в этом уверен.
Это было одной из тех вещей, которые застревали у Бино в памяти. Он прибавил:
– Отсюда до вади примерно пятьсот пятьдесят километров. Но надо еще перелетать через Атласские горы, а это забирает дополнительное топливо. Значит, на весь полет домой ушло где-то литров сорок-пятьдесят.
– Стало быть, они на ней немало полетали, чтобы потратить сотню с лишним литров, – заметил Лайм. – При этом, как и ты, они пересекали горы. Можно прикинуть, какое расстояние они преодолели при такой затрате горючего. – Он разговаривал больше с самим собой. – Получается что-то около пятисот миль. Приблизительно восемьсот километров.
Несомненно, часть этого расстояния приходилась на отрезок между вади и логовом Стурки. Но сколько именно? Десять миль или две сотни?
Да, дистанция огромная. Район поисков получался слишком обширным. Если описать Эль-Джамилу кругом с радиусом четыреста пятьдесят миль или что-то вроде этого… Даже сократив территорию до размеров клина с вади в центре основания, они получали сорок-пятьдесят тысяч квадратных миль.
Задача была трудной, но не безнадежной. Лайм встал и отозвал Хилла в сторону.
– Надо отправить людей по окрестным деревням. Пусть узнают, не слышал ли кто-нибудь звука самолета в среду ночью. Попытайтесь выяснить, где он приземлился.
– На это уйдет много времени.
– Я знаю. Есть другие предложения?
– Хорошо, я этим займусь, – сказал Хилл и поднялся на трап.
Лайм вернулся к Бино. Осталось испробовать еще один способ.
– Ты сказал, что Бен Крим не был с ними в ту ночь.
– Не был.
– После этого ты с ним встречался?
– Нет… – Бино заколебался. Он не лгал, но у него было что-то на уме.
Лайм ждал. Бино молчал. Лайм сел напротив.
– Так что?
– Ничего.
– Ты ведь думаешь о Бен Криме, верно? О чем-то, что касается его?
– Нет…
Внезапно Лайм понял:
– Ты должен с ним встретиться, так?
Бино вытаращил глаза. Его взгляд опустился на столбики с монетами. Потом он вздохнул и пожал плечами:
– Да.
– Он придет сюда?
– Да.
– Когда? Сегодня ночью?
– Нет, не сегодня. Он сказал, что точно не знает. Я жду его во вторник, то есть завтра; наверно, ближе к ночи.
– Где конкретно вы должны встретиться?
– Здесь, на причале.
– Не в баре?
– Нет. Он любит места поукромней, этот Бениузеф.
Лайм кивнул:
– Придется его побеспокоить.
10.15, североафриканское время.
Пегги закурила сигарету и закашлялась от дыма. Все заграничные марки делались из коровьего дерьма. Она вспомнила, как старшая медсестра рассказывала им про ядовитый сигаретный дым, и машинально выбросила только что прикуренный «Голуаз». Потом ее позабавил собственный поступок, и она издала негромкий смешок.
Стурка холодно взглянул на нее с другого конца комнаты, а Сезар спросил:
– Что смешного?
– У меня была медсестра, которая читала лекции о вреде курения. Я вспомнила об этом и так разволновалась, что выбросила сигарету.
– И что тут забавного?
– Да то, что нас всех могут убить в любой момент, а я беспокоюсь о раке, который, может быть, появится у меня в сорок два года. Разве это не забавно?
Сезар прошел по хрустевшим под ногами камешкам и присел на корточки рядом с ней. Слабый свет керосиновых ламп придавал его лицу желтушный вид. В здании был генератор, который обеспечивал энергией подземные камеры, но тридцать лет назад верхняя часть дома была разбомблена итальянцами, и с тех пор никто ее так и не восстановил. В свое время кто-то из старых друзей Стурки по алжирскому освободительному движению снабдил подвальные помещения электричеством и примитивными удобствами, но решил не трогать наземные руины, чтобы их не могли найти французы.
Сезар сказал:
– Никто не убьет нас, Пегги. Пока все идет очень хорошо. Откуда у тебя такие мысли?
– Они взяли ребят Ривы в Вашингтоне, разве нет?
У них был коротковолновый радиоприемник, и они слушали все последние новости.
– Прежде чем умереть, они выполнили свою работу. Вот что имеет значение в нашей борьбе, Пегги. Твоя жизнь не в счет – главное, чтобы перед тем, как умереть, ты успела что-то сделать. Даже если мы все погибнем в эту самую минуту, все равно это будет не напрасно.