Мистер Писатель
Шрифт:
Сара не хотела чувствовать и капли жалости к двум маленьким мальчикам. Но почувствовала.
– Кажется, Остин и Джонас стали такими неспроста.
– То, что над тобой издевались, не оправдывает твоих издевательств над другими, – заметил Такер.
– Нет, но невозможно отрицать этот замкнутый круг.
– И ещё… он поколачивал не только своих пацанов. Линвиль был из тех, кто считает, будто у женщины только два места: на кухне и на спине. – Когда Джон поднял глаза на Сару, его щеки залились лёгким румянцем. – Извини за грубость, но из песни слов не выкинешь. Однажды
– Ох, папа. – Насколько же ужасно ему было слышать, как потерю женщины, которую он отчаянно любил, изобразили в самом грубом свете. – Не нужно, пап. Не стоит выворачиваться наизнанку, убеждая меня, что у Джонаса гнилые корни. Я и так знаю. Я не отношусь к этому легкомысленно, но… правда, не надо.
– Нет, я много думал и должен выговориться. – Джон промочил горло. Кажется, это самая длинная речь, какую он произносил за раз. – Я заподозрил, что старший мальчишка Линвиль тебя изводит. Ты всегда была эдаким книжным червём, а тут вдруг начала жаловаться на необходимость ходить в школу. Конечно, из-за моей тогдашней – думаю, можно назвать это зацикленностью на себе… мне потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы сложить два и два. И я намерен попросить за это прощение.
Сара вновь сжала его ладонь. Отец вздрогнул, но тут же стиснул её руку в ответ.
– В любом случае, однажды ночью, когда Престон пришёл в бар, я спьяну расхрабрился и решил потребовать, чтобы он держал своего маленького ублюдка подальше от моей дочери. Мы подрались. У Линвиля имелось преимущество – он был почти трезв, мои же шансы увеличивал накал праведного отцовского гнева. Думаю, итог можно назвать ничьей, особенно если учесть, что в конце мы оба оказались за решёткой.
– Ты был в тюрьме?
Услышав изумление в её голосе, отец печально улыбнулся, но лишь на миг.
– Только одну ночь. Самая долгая ночь в моей жизни. Свой единственный звонок я потратил, чтобы попросить… друга прийти к вам с братом и остаться на ночь. И в ту же секунду как никогда ясно осознал, что больше у вас никого нет. И что я сильно не справляюсь с задачей. Так что я заплатил штраф – деньги, предназначенные для ваших нужд – и посетил курсы, которые мне предписали. Наверное, этот случай можно назвать моим переломным моментом.
– Папа. – Сара чувствовала одновременно и неловкость, и благодарность за эту историю. – Ты же не думаешь, будто Джонас уже столько времени портит мне жизнь из-за какой-то… стычки между тобой и его отцом?
– Это ещё не всё, – подал голос Такер, и они резко повернули к нему головы. Холод в его глазах воскресил в памяти её первое впечатление об этом мужчине. Что он – сила, с которой следует считаться. – Ведь так?
Джон кивнул:
– Я упоминал, что когда Линвиль не огрызался, то любил поболтать. Почти всё время ублюдок сидел без гроша и ныл по этому поводу, но время от времени он ходил надутым павианом и сорил деньгами направо и налево. И либо совсем никак не объяснял своё внезапное обогащение, либо сочинял какую-нибудь брехню про наследство от умершей тётки или про выигрыш в карты.
– Вы считаете, он промышлял чем-то незаконным, – заключил Такер.
Джон сделал ещё один большой глоток, разглядывая собеседника поверх стакана.
– А ты довольно быстро сложил всё воедино.
– Один из моих талантов.
– Не хочешь ещё чаю, пап?
– Было бы здорово. – Сара встала, а Джон тем временем огляделся. – Знаешь, а тебе удалось превратить это местечко во что-то действительно прелестное. Когда я был здесь в последний раз, оно больше походило на старый сарай.
– Спасибо. – Наливая чай, Сара украдкой полюбовалась простой бело-голубой гаммой, которую выбрала, чтобы кухня казалась более просторной. – Мне нравится.
– А там, на стене… старые формы для выпечки твоей бабушки?
– Точно. Я просто покрасила их в голубой.
– Ну надо же.
Обернувшись, Сара заметила на лице Такера едва завуалированное раздражение. Он выглядел так мило, сидя там, подогнув длинные ноги, лишь бы не соприкоснуться под столом с ногами её отца, и явно с трудом сдерживая желание потребовать, чтобы тот наконец перешёл к делу.
– Пап, боюсь, Такер не понимает нашу окольную манеру рассказывать истории. – В ответ на убийственный взгляд Сара лишь улыбнулась, сладко-пресладко. – И в этом есть своя ирония, ведь он зарабатывает на жизнь, рассказывая истории.
– Ты писатель, – фыркнул Джон.
– Да.
– И к тому же плотник.
– Мне нравится творить. Физически, своими руками. И на бумаге, своим воображением.
– А рыбачить любишь?
– Папа. – Сжалившись над Такером, Сара вновь села и положила руку ему на плечо. – Почему ты считаешь, что возможные незаконные делишки мистера Линвиля каким-то образом связаны с тем, как Джонас ведёт себя сейчас?
– Престон Линвиль работал на «Прибрежное Строительство», пока его не подвела печень, и полагаю, вы в курсе, что оба парнишки трудились там же. Но потом Остин загремел в тюрьму, а Джонас взял отпуск по состоянию здоровья.
– А вы хорошо подготовились, – отметил Такер.
– Я, может, больше здесь и не живу, но слежу за тем, что происходит в этом городке. Особенно сейчас, когда оба моих ребенка снова тут обосновались.
– Вопрос. – Такер поднял палец. – «Прибрежное Строительство» как-то связано с моим дедом?
– Не с ним, с Хоубейкерами, – ответила Сара. – Во всяком случае, так было раньше. Их дедушка владел половиной компании и оставил её Харлану. Насколько я помню, это был не слишком доходный бизнес, и он всё продал, когда дела покатились под откос.
– «ПС» считалось одним из самых прибыльных предприятий в округе, – поправил её отец, – но это было ещё до того, как ты начала осознавать подобные вещи. И хорошенько поразмыслив, я понял, что целый ряд проектов с участием компании закончился… думаю, можно назвать это «неудачами». Обвалы цен, задержки, поломки. Поговаривали даже, будто фирма проклята, потому что стоит на месте захоронений, около того древнего индейского маунда. У них был контракт на медицинский центр, но едва строительство завершилось – здание сгорело дотла.