Мистер Себастиан и черный маг
Шрифт:
— Не буквально. Эффект зеркал. Очень просто, но очень впечатляюще.
— Генри не пришел, — сказала она тихо. Казалось, она уже смирилась с тем, что он не придет.
— Потерпи немного, — успокоил ее Кастенбаум. — Хочу показать тебе еще кое-что. Это там, в углу.
Он снова взял ее за руку, но теперь более мягко, и повел к краю светового круга. Там они минуту постояли, молча разглядывая странный предмет.
— Что это? — спросила она.
— Колесо. Колесо смерти. Как раз для тебя, а, Марианна? — Первый раз в голос Кастенбаума закралась язвительно-горькая нотка. Осуждающая. —
Теперь она поняла. Должна была понять. Судя по тому, как посмотрела на него, на колесо. Так мрачно и безнадежно. Чуть было не улыбнулась.
— Колесо смерти.
— Подойди и взгляни, — сказал он. — Пожалуйста! Подойди чуть ближе.
Она подошла. Медленно подплыла над бетонным полом и прикоснулась к колесу — к его темному, потрескавшемуся дереву, его металлическим скобам, ободу. Покачала, а потом с силой, какой он не ожидал от нее, повернула. Колесо сделало один оборот.
— Не понимаю, — сказала она.
— Тогда позволь, я объясню. — Он встал рядом с ней перед колесом. — На нем четыре скобы. Две сверху и две снизу. Ты — я имею в виду, ассистентка мага — просовываешь в них руки и ноги. И вот ты на колесе, руки разведены в стороны, ноги тоже, дюймов на двенадцать. Затем мы поворачиваем его, — Кастенбаум двинул колесо, — и, когда ассистентка начинает крутиться с ним вместе, Генри — или еще какой маг — мечет в тебя ножи. То есть по-настоящему не в тебя, а в колесо. Это кажется очень опасным, но искусному мастеру не составляет труда попадать в пустые места вокруг девушки. Это легко. — Кастенбаум пожал плечами и засмеялся. — Вот и весь фокус.
— Но это не фокус, — сказала она, прикоснувшись к одной из скоб. — Это мастерство. Меткость.
— Ты права.
— Так что может… случиться промах.
— Может. Но…
— Рискованно. Твоя судьба в его руках, и от него зависит, жить тебе или умереть.
— Да, — сказал Кастенбаум. — Думаю, что так. От него.
Марианна не сводила глаз с колеса.
— Хочу посмотреть, каково это.
— Что — каково? — спросил Кастенбаум. Этого он не ожидал. — Ты имеешь в виду…
— Пристегни меня к колесу, — сказала она.
— Конечно, — согласился Кастенбаум, к которому быстро вернулось хладнокровие. — То есть почему не пристегнуть? Становись сюда… Так… Теперь немного подними руки, перпендикулярно телу, ближе к захватам. Хорошо. Ну вот — готово.
И он крепко застегнул скобы. Сначала на запястьях, потом другие, покрупней, на лодыжках.
— Удобно?
— Да, отлично.
— Хорошо, — сказал он. — Хорошо.
— Теперь покрути колесо.
— Покрутить? — засмеялся он. — Ты уверена?
— Уверена.
— Голова может закружиться.
— Не страшно. Пожалуйста, покрути.
Он сделал, как она просила, и колесо стало описывать круги, сначала медленно, но, когда он подтолкнул его еще раз, закрутилось быстрей, совершив три или четыре оборота. Потом замедлило ход и остановилось. Оно было утяжелено внизу, так что ассистентка оказалась в нормальном положении, а не вниз головой.
Кастенбаум смотрел, как колесо замедляет ход и останавливается, и, когда оно окончательно остановилось, Марианна посмотрела на него с пониманием, которое,
— Генри не придет, я права?
Кастенбаум кивнул:
— Нет. Не придет.
— Почему? — Таким тихим голосом она еще не говорила.
— Я просто хотел поговорить с тобой, Марианна, наедине. Просто хотел поговорить. Генри никогда не позволил бы. А мне хотелось, чтобы ты увидела все эти вещи, которыми мы с Генри могли бы воспользоваться. Это все в его распоряжении.
— Понимаю, — сказала она, поворачивая запястья в скобах. — И что теперь будет, после того как ты…
— Он прогонит меня. Не то чтобы это имело значение, особенно теперь, когда мы в таком положении. Вот об этом положении я и хотел поговорить.
— Говори.
Она закрыла глаза.
— Я хочу, чтобы ты оставила нас. Чтобы ты ушла.
Похоже, она не поняла, что он имеет в виду.
— Ушла? Куда ушла?
— Не важно. Просто… ушла. Я дам тебе денег, достаточно, чтобы уехать куда угодно. Куда тебе захочется. Хоть в Европу.
Марианна часто задышала.
— Пожалуйста, помоги мне спуститься. Помоги спуститься, быстрей.
— Конечно.
Но, подойдя к колесу и протянув руку к скобе, сжимавшей ее левое запястье, замер. Он смотрел на Марианну; никогда он не видел ее так близко и теперь разглядел, что есть в ней что-то действительно прекрасное. Она была похожа на маленькую девочку. Кожа прозрачная, так что просвечивали темно-синие жилки на шее и щеках. В зелени зрачков — крохотные темные крапинки.
— Эдгар, отстегни меня. Пожалуйста!
Но он не двигался. Сначала она должна услышать, что он ей скажет.
— Это очень важно для меня, Марианна. И не только для меня. Для всех нас. Генри тяжело болен и не поправится, пока ты не уйдешь. Он все потеряет из-за тебя, а я знаю, ты этого не хочешь.
— Освободи меня.
— Ты уйдешь?
— Эдгар!..
— Ты должна уйти! — крикнул он на весь огромный пустой склад. Когда эхо его голоса вернулось к нему, он понял, сколько в нем скопилось злости и отчаяния. И сейчас они прорвались. — Почему ты хочешь все разрушить? Генри стремится спасти тебя. Но спасти тебя никто не может. Никто не может никого спасти; мы должны спасаться сами. Хотя не думаю, что ты хочешь даже этого. И не думаю, что ты хочешь, чтобы он жил собственной жизнью. Нет, тебе надо, чтобы он пытался спасать тебя вечно, снова и снова, пока вы оба не умрете. Разве не так?
— Нет, — сказала она тихо, но твердо. Она даже кричала шепотом. Но в следующее же мгновение она как будто передумала. — Ты прав, Эдгар. Я уйду. Оставлю вас. Ты сможешь вернуть его. А теперь сними меня с колеса.
Но Кастенбаум покачал головой: он знал, что она лжет.
— Почему ты сделала такое с нами? — Он приблизился к ней и, когда поднес руку к ее лицу, увидел, что дрожит. Он боялся ее, всегда боялся и только сейчас, когда ее руки и ноги были зажаты на колесе, отважился на такой интимный жест. — Генри говорил мне вчера о зле. О мировом зле. И хотя он не сказал этого так явно, но думаю, что он имел в виду тебя. Думаю, ты и есть зло. В чистом виде. Просто, по моему мнению, Генри не может понять этого.