Мистер Совершенство

Хасс Дж. Э.

Элли

Я хлопаю руками по столу и встаю так быстро, что мое роскошное кожаное офисное кресло скользит назад и врезается в стену.

— Мисс Хэтчер! — кричит мой босс, вставая.

Я смотрю на своих коллег, и все мое тело горит, когда все девять лиц смотрят на меня.

— Вы в порядке, мисс Хэтчер? — спрашивает МакАллистер с самодовольным выражением лица с другого конца стола.

Не знаю, что только что произошло, но мне нужно убираться отсюда. Я глубоко вздыхаю и улыбаюсь:

— Я только

что вспомнила. Я должна… — Что же мне сказать? Вот, дерьмо. Мое сердце бьется еще быстрее, и я тяжело сглатываю. — Я имею в виду…

— Вы хотите нам что-то сказать, Элли? — спрашивает Местная Потаскушка Дженнифер. И самое смешное, мне кажется, что она пытается помочь. — Может быть, о реорганизации? — Дженнифер бросает мне одну из тех косых улыбок, которыми обмениваются подруги, когда что-то идет ужасно неправильно.

— Ммм, да, я имею в вид… — говорю я, заикаясь.

— Мисс Хэтчер, — прерывает мистер Совардс. — Что бы Вы ни хотели сказать, это может подождать. Сядьте. Сейчас же!

Я оглядываюсь по сторонам, молча прося о помощи, но когда мой взгляд падает на МакАллистера Стоунволла, он говорит:

— Да, Элли, расскажите же нам, из-за чего же Вы так возбудились.

Я качаю головой. Нет. Нет. Этого не будет. Я увольняюсь сегодня же и не уйду, как девушка, которая сексемесилась с боссом во время собрания (прим. пер: Секстинг — пересылка личных фотографий, сообщений интимного содержания посредством современных средств связи: сотовых телефонов, электронной почты, социальных сетей. Отсылание фотографий мужского полового члена называется — Дикпик).

— Я… я увольняюсь.

Все охают.

— Вы не увольняетесь, мисс Хэтчер, — говорит МакАллистер. — Вы здесь работаете вот уже семь лет. Вы только что получили повышение и новый офис. Так что — нет, Вы не увольняетесь. Сядьте, и мы сможем обсудить этот вопрос позже.

— Что? — Откуда, черт возьми, он взялся? И я не собираюсь обсуждать с ним это дерьмо позже. — Нет, мне нужно идти. Извините. Я забыла дома выключить плиту. Я пекла печенье этим утром… — Пекла печенье? Господи, Элли, соберись, чтоб тебя. Не позволяй ему выгнать тебя отсюда и превратить в шутку последние семь лет. — Я имею в виду не плиту, у меня… запись к стоматологу. Мой зуб, — говорю я, постукивая по переднему зубу. — Нужно лечить корневой канал. И у меня высокий уровень холестерина, поэтому мне нужно назначить лечение. И… а потом я должна… должна…

— Элли, — говорит МакАллистер суровым голосом. — Сядьте. Обсудим все это позже. Это все неправда, и Вы это знаете.

Я очень медленно отхожу от стола. Словно МакАллистер — лев, который в любой момент может напасть и съесть меня. Использую спинку кресла моего босса, чтобы не упасть, пока медленно двигаюсь к дверям конференц-зала.

МакАллистер тоже встает и быстро приближается ко мне. Я паникую и пытаюсь вырваться наружу. Тянусь к ручке двери, которая поможет мне ее открыть широко, когда МакАллистер Стоунволл хватает меня за руку, предотвращая мой

побег.

— Тампон! — кричу я так громко, как только могу.

МакАллистер меня отпускает, его красивое, идеально выбритое лицо выражает полное замешательство:

— Что?

— Тампон! — снова кричу я. — Мне нужен тампон, окей? Мне не хотелось говорить об этом вслух, но Вы меня заставили, Стоунволл. Так что всем до встречи… когда-нибудь. Убирайтесь с дороги, потому что я увольняюсь и мне нужен тампон!

Вот уж волшебное слово. Оно срабатывает. Все в комнате, кроме МакАллистера, начинают громко хохотать. Но мне пофиг, я ухожу оттуда. Срываюсь на бег и мчусь по верхнему этажу к лифту.

— Элли Хэтчер! — кричит МакАллистер Стоунволл. — Стой, где стоишь!

О, боже мой. Вся долбаная компания смотрит на меня. Только на этом этаже работает как минимум пятьдесят креативщиков. И когда я смотрю вниз на людей с шестого этажа, там еще несколько десятков лиц, обращенных ко мне. Люди начинают громко шептаться, а я стараюсь не развалиться на части.

— Элли! — снова кричит Стоунволл. — Подожди!

Я смотрю на лифт, затем на лестницу. Но единственный выход отсюда без конфронтации перед сотней человек — это… горка.

Я бегу к ней, почти подворачивая лодыжку. Шаги Стоунволла громко звучат по мраморном полу позади меня, и я знаю, что он близко. Он вот-вот меня поймает, а я ни за что на свете не стану снова разговаривать с этим человеком. Добираюсь до горки в тот момент, когда кончики его пальцев касаются легкого шелкового рукава моей блузки. Но я хватаюсь за перекладину перед собой, отталкиваюсь ногами, и затем со свистом скольжу вниз с семиэтажной горки.

Я кричу, а затем триумфально смеюсь, совершая побег. Мой спуск быстрый и бодрящий. Я бы даже сказала, захватывающий. Почему я никогда не делала этого раньше? Появляется первый поворот, и я немного замедляюсь.

— Ух, ты! — кричу я с горки. — Ха-ха-ха-ха!

Когда я выхожу из второго поворота, горка круто спускается вниз, и я набираю скорость. И вот тогда моя юбка начинает подниматься вверх по бедрам. Мои ноги покрыты потом от стыда и нашего противостояния.

Нет. Нет, нет, нет. Ты не можешь застрять в этом…

Но я замедляюсь, когда трение кожи о горку начинает препятствовать моему спасению. Уклон теперь не такой уж крутой. Так что нет никаких шансов, что скорость увеличится. Я должна быть около первого этажа.

Через несколько секунд я выхожу из другого поворота и так быстро замедляюсь, что мне приходится начать быстро двигать попой, чтобы катиться.

Дерьмо. Почему я? Почему это не могло произойти в понедельник, когда я в юбке-карандаш? Юбка-карандаш не задирается.

Довольно скоро становится очевидно, что нет никакой надежды, что мне удастся проскользить вниз до подножия горки, поэтому я снимаю туфли и бросаю их перед собой, затем изгибаюсь всем телом и ерзаю, разворачиваясь, пока не встаю на четвереньки вперед лицом.