Мистерии Осириса: Огненный путь
Шрифт:
На самом же священном острове, в самом центре священного города никто не испытывал к нему недоверия. Безволосый ценил в нем строгость и не подозревал, что постоянный жрец с такой незапятнанной репутацией мог испытывать горячее желание уничтожить Абидос.
А сам Бега не доверял никому. Особенно Исиде, чье восхождение в жреческой иерархии еще не закончилось! Эта молодая женщина была, впрочем, на вид безразлична к власти и почестям, но разве ее отношение не может измениться в будущем? Ведь изменился же он сам!
Чтобы избежать неприятных сюрпризов, Бега старательно наблюдал за Исидой. В общем-то, ничего особенного: она исполняла порученные ей ритуалы, проводила долгие часы в библиотеке Дома Жизни, медитировала в храме, общалась с другими жрецами и занималась своим ослом, который еще ни разу не позволил себе отклониться от предписанных правил поведения.
Даже если жрица уезжала в Мемфис, душой она никогда не покидала эти земли, которым скоро предстояло быть разоренными. Разве фараон не обязан сутью своей власти таинствам Осириса? Когда Древо Жизни засохнет, а божественная ладья развалится на части, Сесострис останется лишь деспотом, под которым колеблется трон. И этот трон не выдержит испытания фатального удара, который готовит Провозвестник.
Почему же Бега возненавидел все то, чему раньше поклонялся? Потому что высшие власти не признали за ним его значимости. Не оценили. А такие ошибки не прощаются!
Если бы фараон осознал допущенную им несправедливость, возможно, Бега и отказался бы от мести. Но такая возможность была раньше. Теперь ее нет. С момента встречи с Провозвестником отступать слишком поздно.
– Сегодня ты будешь служить в храме Сесостриса, – объявил ему Безволосый.
– И другие постоянные жрецы тоже?
– Каждый будет занят на том месте, которое я укажу. Завтра утром возобновится обычный порядок службы.
Бега понял: сегодня соберется Золотой Круг Абидоса. Почему это братство его не принимает? Это дополнительное унижение еще более усилило его решимость доказать свою собственную значимость, даже если избранный путь окончательно уведет его от путей справедливости богини Маат.
Кто бы ни видел Сесостриса, каждый понимал, что перед ним – фараон. Лик суров, тяжелые веки, скульптурно высеченные высокие скулы, рельефно вылепленные ушные раковины. Взгляд этого гиганта проникал в душу, выдержать его было невозможно. Начальник стражи царства Собек-Защитник тщетно пытался отсоветовать правителю предпринимать такое далекое путешествие в столь неспокойное время. Обеспечивать безопасность в Мемфисе, и то доставляло немало хлопот, а перемещения приносили новые неразрешимые проблемы. Шесть отборных стражников, подготовленных лично Собеком во время изнурительных тренировок, постоянно осуществляли наблюдение за передвижениями и окружением фараона. Они получили приказ действовать немедленно, если кто-нибудь или что-нибудь станет угрожать царю.
Но больше всего Собека беспокоили те моменты, когда Сесострис совершал ритуалы, оставаясь один в наосе [5] храма, или во время аудиенций. По мнению Собека, подозревать следовало каждого. И две неудачные попытки покушения на жизнь фараона лишь упрочили это мнение. Собек мучился постоянной тревогой, почти перестал спать. Он не хотел ничего пускать на самотек, а уследить за всем было невозможно…
Собек отлично представлял себе, о чем мечтают его враги: запятнать его репутацию и дискредитировать его в глазах Сесостриса. Их последний маневр, возможно, ставший результатом необдуманных – или слишком хорошо обдуманных! – действий со стороны кучки ненавидевших его придворных, едва не удался. Но, удержавшись на своем месте и даже укрепив свои позиции, Собек выходил из себя, потому что не мог нащупать сеть ханаанских заговорщиков. А ведь она, он был в этом уверен, продолжала существовать в Мемфисе и, может быть, даже вне Мемфиса. Конечно, известное число бандитов сбежало туда, откуда пришло, но кое-кто остался, растворившись среди населения. И не совершил никакой ошибки! Никакой оплошности! Все это доказывало только одно: они знают египтян, а египтяне их – нет… И еще. Сколько времени будут они сидеть тихо? Какие капканы готовят?
5
Наос, или целла, центральная часть античного храма. – Примеч. пер.
Один вельможа раздражал Собека больше других – Царский Сын Икер. Он был виновен в попытке убийства Сесостриса, и его раскаяние выглядело сомнительным. Несмотря на то, что фараон почтил этого юнца столь престижным титулом, Собек продолжал враждебно относиться к этому писаке, которого всегда подозревал в сотрудничестве с ханаанеями.
Сегодня эта угроза отпала сама собой, потому что изуродованный труп Икера только что нашел упокоение в некрополе Мемфиса.
Собек-Защитник еще раз проверил посты вокруг города. Ни один из временных жрецов не пристанет к Абидосу, пока постоянные жрецы будут вести службу в Храме Миллионов Лет Сесостриса. Кроме того, патрули стражников будут постоянно обходить улицы городка строителей – Земля Выносливых. Это было необходимо для того, чтобы фараон мог спокойно собрать в одном из залов храма Осириса Золотой Круг Абидоса.
По углам, обращенным на четыре стороны света, стояли четыре жертвенника. На востоке сидели фараон с Великой Царицей. На западе – Безволосый, Джехути, управитель городка Дахур, где возводилась царская пирамида, а также стояло пустое кресло генерала Сепи. На юге располагались визирь Кхнум-Хотеп, Верховный Казначей Сенанкх и Секари. На севере – Хранитель Царской Печати Сехотеп и генерал Несмонту.
Монарх дал слово Безволосому.
– Ни одно новое злодеяние не нанесло ущерба Древу Жизни, – сказал он. – И, тем не менее, оно не выздоравливает. Меры магической защиты пока эффективны, но что будет, если враг сумеет их переломить?
– Было ли полезным то, что предприняла Исида? – спросила царица.
– Да, Великая Царица. С помощью зеркала Хатхор ей удалось вдохнуть немного сил в акацию. Но все наши меры приводят лишь к малым результатам, и я опасаюсь внезапного ухудшения ситуации.
Безволосый был пессимистом по природе и не имел привычки извращать истину. И все же его сегодняшний пессимизм почему-то не повлиял на бодрое расположение духа всегда элегантного и утонченного Сехотепа. Ему как-то не верилось, что это конец. Он занимался тем, что обеспечивал верховное руководство всеми начинаниями и проектами фараона. И ему, как никому другому, был ясен размах предпринимаемых мер.
– Благодаря усердной работе Джехути, – сказал он, – ансамбль Дахура скоро будет завершен. Его пирамида уже источает КА, которое обеспечивает стабильность царствования и питает Древо Жизни. Я считаю, что, претерпев ужасные удары, многие из которых могли бы стать – но не стали! – смертельными, мы постепенно переходим в наступление.
Джехути поддержал Сехотепа. Старец, постоянно завернутый в теплый плащ, страдал от приступов ревматизма, но, неизменно ускользая из когтей смерти, не щадя себя работал на благо царства, как раньше трудился на благо богатой провинции Зайца. Каждый вечер он думал, что утром не сможет встать с постели. Но приходил новый день, и желание продолжить начатое вчера давало Джехути новые силы. И его усилия приносили новые плоды. Посвящение в Золотой Круг Абидоса укрепило его сердце, дало ему, Верховному жрецу бога Тота и жрецу богини Маат, восхищенно познавать величие таинств Осириса. Даровав Джехути такую привилегию, Сесострис осветил вдохновением закат его долгой жизни.
– Моя миссия подходит к концу, Великий Царь. Дахур построен по плану, начертанному вашей рукой, и скоро вы освятите его рождение.
– Безопасность этого городка мне представляется вполне надежной, – прибавил визирь Кхнум-Хотеп. – Я попросил генерала Несмонту подобрать офицера для команды гарнизоном, и я вам гарантирую, что любое нападение мятежников будет отбито.
Зная склонность Кхнум-Хотепа к точности и скрупулезности, члены Золотого Круга Абидоса успокоились.
– Продолжается ли следствие по делу об убийстве генерала Сепи?