Мистический капкан на Коша Мару
Шрифт:
Клим сделал несколько кадров девушки, сжавшейся на бревне. Он только-только настроился, когда она вдруг громко вскрикнула.
– Ну, что опять? – Клим разозлился и уже не пытался скрыть это.
– Змея, – девушка забилась в истерике, – там, там…
Клим обернулся. На какое-то мгновение и в самом деле показалось, что на пыльной земле у сарая приготовилась к нападению толстая, короткая змея, но он сразу выдохнул.
– Татка, – сказал он и протянул руку, чтобы погладить девушку по голове. – Это не змея, это просто короткая толстая
Волосы у начинающей модели были мягкими, приятными и пушистыми.
– Змея, – настаивала Татка. – Противная, толстая… Смотри-и-и…
Она перешла на визг, граничащий с ультразвуком. У Клима даже заложило уши.
– У неё, неё… Лицо ребёнка… Она… она… Ты разве не слышишь?
Клим оставил в покое уже ничего не соображающую девушку и быстрыми шагами прошёл к сараю.
– Она же кашляет так громко, ты не слышишь? – с диким визгом заверещало у него за спиной.
Клим наклонился и взял в руки разогретую на солнце корягу. Поднял вверх, демонстрируя Татке, что никакой змеи тут и в помине нет.
– Ну, смотри же, смотри! Кто тут кашляет?
– Ты… Ты жив? – наконец, запинаясь, пролепетала она.
– Абсолютно, – жизнерадостно подтвердил Клим.
Татка наконец-то отняла руки от лица.
– Не капризничай, – сказал Клим наставительным тоном. – Нет тут никакой змеи.
Так с ним говорила Эрика, когда он упирался.
– Но я и в самом деле…
Татку трясло. Клим отшвырнул корягу обратно к сараю.
– И вообще, – вспомнил он. – Как змея может кашлять?
Татка уже дышала гораздо спокойней, не захлёбывалась воздухом. Хотя ещё тряслась мелкой дрожью.
– Вот так: «хы-хы-хы». Так она кашляла.
– Знаешь, – прищурился Клим, – честно говоря, мне начинают надоедать твои причуды.
В женских причудах есть какая-то прелесть, особенно, если женщина столь хороша, как Татка, но не здесь и не сейчас.
– Извини, – она выглядела расстроенной. – На самом деле, я так себя обычно не веду. Вот недавно сессия была на водопадах. Я часа три лежала на мокром холодном камне, но ни разу не пожаловалась. Правда, правда…
Она умоляюще заглянула в глаза Клима.
– Просто… Не знаю, что со мной.
Кажется, хотела добавить ещё что-то – Клим прочитал это в её глазах, но решила не усугублять ситуацию.
Он промолчал. Моделью Татка была хорошей, камера её любила. И под типаж Клима подходила идеально. Но эти её закидоны… Он решил дать ей последний шанс.
– Ладно, – сказал Клим. – Завтра жду тебя в девять утра. Не проспишь?
Обычно модели не любили ранние съёмки и всячески старались выторговать «полчасика» на сборы.
Но Татка сразу и решительно закивала:
– Конечно! Хоть в пять утра! Я – жаворонок.
– Переодевайся уже… Жаворонок…
Собирая аппаратуру, Клим слышал, как Татка вызывает такси.
Странно, но когда она уехала, Клим испытал двойственное чувство. Ему почему-то стало немного одиноко, и в то же время он обрадовался, что посторонний покинул это пространство. Словно он был самим Кош Маром, не терпящим в себе чужеродные элементы.
Глава шестая. Ночной кошмар, переходящий в утренний
Клим не знал, сколько было времени, когда он проснулся. Но, открыв глаза, понял – всё ещё темно. Значит, сморило ненадолго – летом светает очень рано. А ещё понял, что его разбудил звук льющейся воды.
Кто-то плескался внизу, на кухне, под баком, приведённым в рабочее состояние самим Климом. Гудел маленький генератор, который он точно выключил накануне, зарядив все аккумуляторы. И вода… Ну да, с вечера оставалось ещё полбака, он специально расходовал экономно, чтобы не занимать утреннее время на таскание воды.
Клим лежал с головой закутанный в простыню, не зная, что ему сейчас делать. Ситуация выглядела до невозможности тупо. Первая мысль: бомж, ободрённый прогрессом в Кош Маре, зашёл на кухню, чтобы поплескаться в тёплой водичке. Но какого чёрта?
Конечно, нужно встать и спуститься вниз, но Климу вовсе не хотелось созерцать голое тело неизвестного бомжа. Если там кто-то мылся, то явно не в одежде. Даже если это женщина, Клим сомневался, что его избалованный моделями вкус приятно поразит бомжацкая обнажёнка.
Встать всё-таки пришлось. Он зажёг свечу и на всякий случай плотно перехватил сложенный штатив. Им можно было убить, если как следует вдарить по голове, как-то Климу пришлось отбиваться от гопников, нагрянувших на пейзажные съёмки и возжелавших заполучить в собственность дорогущую камеру. Вид разбитого затылка одного из молодцев заставил остальных отступить, а Клим понял, что с таким штативом никакое другое оружие ему не нужно.
Спускаясь по лестнице босыми ногами, он ещё надеялся, что показалось, но звуки становились всё громче. Это точно плескала вода из душевой, и уже так долго, что на утро ему ничего не останется. Если Татка не опоздает, у Клима не будет времени на беганье с ведром к колонке, и придётся всю съёмку ходить неумытым, а это не добавляло симпатии Клима к неизвестному купальщику.
Он разозлился, но не настолько, чтобы потерять бдительность. Не стал сразу вламываться на кухню, требуя справедливости. Клим пристроил штатив подмышку и аккуратно взялся за старую дугообразную ручку двери, хотя хотелось просто пнуть по деревяшке, шедшей рваными трещинами.
Воздух был влажным, масляным и пахло почти как в церкви – не ладаном, нет, но каким-то очень похожим эфирным маслом. Тяжело, мокро и навязчиво. Свеча в свободной руке тихонько мигнула, обозначив тень, пробивающуюся сквозь занавеску, которая прикрывала кухню от душевой. Силуэт показался Климу женским или подростковым, слишком тонким для взрослого мужчины, скорее всё-таки женским. На секунду стало легче: купальщица, кажется, одна, и не придётся никому разбивать голову штативом. Клим был противником дикой агрессии и вообще – милитаризма.