Мистический капкан на Коша Мару
Шрифт:
Силуэт вытянул руку, словно намыливался, устремился вверх, выгибая спину, его тень возвысилась до невероятных размеров, и стало трудно определить, какого роста незваная гостья. Плескалась вода из завивающегося змеёй душевого шланга, мерцала свеча в руках у Клима, плясала выросшая тень.
Азаров стоял, затаив дыхание. Ему вдруг стало очень неловко. В глубине души он надеялся, что незнакомка увидит пламя свечи и попробует самоудалиться, а он сориентируется по обстоятельствам. Ну не лезть же ему, в конце концов, за занавеску? Хотя…
Только сейчас Клим заметил: кажется, девушка одета.
Ситуация становилась патовой, и бездействовать казалось чем дальше, тем глупее.
– Послушайте! – наконец-то сказал Клим.
Голос получился тихим и хриплым, она явно ничего не расслышала в плеске воды. Кстати, по предварительным подсчётам, бак уже должен быть пустым, но вода всё лилась и лилась. Довольно тугим напором.
Это тревожило и раздражало. Но, кстати, так же приводило в чувство реальности.
Клим, полный решимости, подошёл к занавеске, одёрнул её. Девушка – а это была точно девушка – стояла к нему спиной в клубах густого пара и казалась даже не совсем человеком, а словно призраком. Клим не успел удивиться, откуда взялось столько пара, возможно, ему померещилось от мутного света свечи, он поразился совсем не этому.
Азаров явно увидел, что длинная рубашка, облепившая всё тело ночной незнакомки, было тем самым платьем, которое он несколько часов назад вручил перепуганной полуидиотке Татке. Несмотря на то, что фигура казалась несколько ниже ростом, чем модель, Клим тут же уверился: это точно она, Татка, неизвестно зачем проникшая ночью в Кош Мар и теперь принимавшая душ в платье для съёмок.
Вдохновляется она так что ли?
– Татка! – позвал Клим внезапно осипшим басом. – Какого чёрта ты здесь делаешь?
Он дёрнулся вперёд и наступил босой пяткой на что-то скользкое.
– Ой, – произнёс нежный женский голос, и тут же непонятно откуда взявшимся сквозняком задуло свечку.
***
Когда Клим проснулся во второй раз за эту ночь, она не была ночью, а бодро светила в окно уже далеко не рассветным солнцем. Честно сказать, время, по всем ощущениям, перевалило за полдень.
Голова гудела, и он, охнув, нащупал на затылке шишку, и тут же вспомнил, как ночью, в полной темноте, поскользнулся в мокрой душевой и приложился головой о каменный пол. Когда искры, посыпавшиеся из его глаз, перестали заслонять окружающий мир, Клим позвал:
– Татка…
Но никто не ответил. Кажется, полудурошная модель убежала, пока он летел, прикладывался головой и приходил в себя после падения. Клим слепо зашарил по мокрому полу, пытаясь нащупать свечу, но обнаружил лишь прохладную палку штатива, а затем шуршащий пластик занавески, которую он, падая, сорвал. Вообще-то искать мокрую свечу было совершенно дурацкой затеей, тем более что зажигалка осталась наверху. Может, в кухне и валялись какие-то спички, только Клим в этом не был уверен, да и насколько реально зажечь промокшую свечу? В общем, он быстро понял, что делает что-то дурацкое, и, кряхтя, поднялся.
Честно говоря, помнил Клим ночное приключение, как сквозь сон, и сейчас не был уверен в том, что Татка купалась ночью в душевой и в самом деле.
Но стоило это проверить. Если модель, которую прислала Эрика, настолько не в себе, надо отменить съёмку. Клим любил работать с девушками немного странными, но на всю голову больными – увольте!
Он спустился вниз и первым делом увидел, что занавеска, которую сорвал ночью, спокойно себе висит на месте. Отодвинув её, Клим удовлетворённо крякнул. Пол совершенно сухой. Он повернул ручку крана. Вода, которая хлынула тугим напором, была ледяной, но бак-то явно полный. Никаких следов того, что кто-то плескался тут часа два-три назад. И кто-то падал…
Клим потрогал всё ещё ноющую шишку на затылке. Приснилось! Хоть и так реально, но приснилось. Ну и хорошо. Остаётся только вспомнить, при каких обстоятельствах он приложился головой. Во сне, что ли? И, кажется, в этом кошмаре было что-то, похожее на очень большую и очень промокшую шкуру змеи. То, на чём он поскользнулся. Видимо, Климу передалась паника Татки, и её страх ползучим гадом (ну ошмётками от него) просочился в его сон.
Он вышел из кухни, задумчиво ероша волосы на месте ушиба. Интересно, сколько времени? Кажется, уже… Чёрт побери, они же назначили съёмку на утро! И где же этот «жаворонок»? По всем ощущениям, они должны были уже несколько часов работать вовсю.
Клим достал из кармана просторных домашних штанов мобильник. Сейчас он этому «жаворонку» всыплет по первое число! Из телефона потянулись длинные гудки, сменившиеся какой-то сладкой «конфетной» мелодией. Клим сначала даже не сообразил, что мелодия доносится откуда-то извне. А именно – из комнаты, расположенной чуть наискосок от кухни.
Что там могло ванильно звучать и почему в тот момент, когда Клим пытается вызвонить ненормальную прогульщицу Натку? Точно уволит, это уже ясно. Азаров тронул дверь, и она медленно отворилась. Как-то слишком медленно.
Сначала Клим увидел белое платье, на котором живописно алели кровавые пятна. Ещё бы! Он сам рисовал эти разводы, старательно разбрызгивая кетчуп из острого носика пластиковой бутылки. Платье с прекрасными в своей жути разводами светилось в проёме приоткрытой двери, как будто было не просто одеждой, а неотъемлемой частью привидения. Настойчиво пахло чуть подбродившей, пустившей сок земляникой.
– Тата! – удивлённо позвал Клим и вдруг понял, что девушка сидит как-то странно.
Он наконец-то, спохватившись, нажал на отбой, и мелодия тут же прекратилась.
Татка застыла, не моргая, словно садовая статуя, с широко открытыми глазами, в которых читался ужас. Клим остолбенел, ещё не понимая, а чувствуя, что происходит нечто очень нехорошее.
Вздрогнул, когда с шеи девушки соскользнула странно красная змея, чуть не заорал в голос, и только это независимое от его воли намерение, вывело Клима из ступора. Змея, плавно покачиваясь, спланировала на пыльный пол, и тут он понял, что это длинный лёгкий шарф. А ещё Клим увидел: щиколотки и запястья Татки крепко связаны грязной и жёсткой бичевой. Он подскочил ближе и в колыхании собственной тени увидел, что модель накрепко привязана к креслу.