Митридат
Шрифт:
– Дошло до меня и это, – подтвердил Асандр с осторожностью.
– Так вот, не кажется ли тебе, что тот, кто бросает камень в облако, получает его обратно прямо в темя? А?..
Махар хотел рассмеяться, но лишь некрасиво оскалился. Такое вступление показалось Асандру не обещающим ничего хорошего. Махар был явно подавлен и преисполнен страха перед отцом.
– Если бросающий камень стоит на горе, выше облака, то ему нечего бояться за свое темя, – ответил боспорец как бы шутя.
– Э, друг мой, ты мастер говорить, я это знаю! Ты и раньше пытался видеть дальше всех и туманил мне голову россказнями о «царственном выходе»! Не так ли?
– Нет, не так, Махар! – с
Царевич слушал уверенную и гладкую речь Асандра настороженно и жадно.
– Да, – кивнул он головой, – прошлое себя оправдало, но лишь на короткое время… Мы, сами того не зная, катились в бездну, воображая, что взлетаем к небесам! Мы мирно дремали в доме, охваченном пожаром! Это ли удача, о которой ты говоришь?
Последние слова он почти выкрикнул с неожиданной резкостью.
– Ай-ай, Махар! – ответил Асандр с мягкой укоризной. – Ты всегда восхищал меня своей мудростью и рассудительностью! А сейчас готов пойти на поводу у разгоряченного сердца! Прости, но я вижу в этом Ахеменида! Да! Наследственная пылкость!.. Всему миру известна горячность твоего отца, ты такой же!.. Но, скажу тебе, не способность к взрывам страсти сделала твоего отца сильным! Как раз наоборот! Сильным его сделало умение держать сердце в узде рассудка! И я уверен, что если мы с тобою спустимся в тот погребок, где стоят вина, и усядемся около большого пифоса, то, хлебнув из чаши и отведав шашлыка, ты сразу станешь иным!
Асандр соблазнительно чмокнул губами и зажмурился, как бы смакуя старое вино.
– Подожди, – отмахнулся Махар, чувствуя однако, что его внезапная гневливость вдруг рассеивается, как туман при восходе солнца, – продолжай свою речь, я хочу выслушать тебя до конца!
– Ты прекрасно знаешь, что минувшие пять лет не были для всех нас бесплодными! О каком пожаре и о какой бездне ты говоришь? Да, был пожар – это война Понта с Римом! Да, катился в бездну великий царь Митридат, ибо боги предопределили его поражение! А ты благополучно управлял Боспором и добился его процветания! Ты своевременно избежал ненужной для тебя войны, ты спас жизнь и имущество целым народам и городам, ты – спас Боспорское царство! И достоин всяческого восхваления!
– Восхваления? – опять взъярился Махар. – В городе подлые люди сговариваются встретить Митридата с почетом! Это ли восхваление?.. А то, что среди знатных боспорцев есть такие, которые хотели бы схватить меня и выдать отцу, чтобы ценой головы выкупить себе прощение, – это тоже восхваление?
Асандр улыбался, безбоязненно смотря в глаза Махару.
– Опять заговорило твое сердце! – сказал он дружеским тоном. – А разум умолк! Сразу видно, что ты сегодня не ел шашлыка и не пил заморского! Пока ты не прочистишь души глотком вина, мы не поймем друг друга! Ты так говоришь, словно не знаешь, что большим людям суждены и большие испытания!.. И только люди ничтожные и глупые полагают, что жизнь правителей и царей безмятежна! Нет, чем выше взлетел человек, тем больше у него врагов, ненавистников, тайных недоброжелателей! Твой отец был величайшим царем, но всю жизнь ожидал из-за угла предательского удара, боялся отравления и пресекал измену!
– Ты опять упоминаешь об отце так, будто он умер! А он здравствует!
– Говорил и повторяю: хотя Митридат еще не ушел в царство теней, как великий царь он давно мертв! И тот, кто достоин, наследует ему. Боспор в твоих руках с его людьми, городами и богатствами! Царство большое! Твой предок Митридат Третий, основатель Понтийского государства, начинал с меньшего! Не так ли?
– Так-то так…Ты, Асандр, неплохо знаешь родословную понтийских царей, разбираешься и в делах государственных. Вот и скажи – что делать дальше?
– Управлять Боспором! Заметь, преславный Махар: сейчас ты уже не подданный своего отца и не зависишь от Рима! С отцом ты порвал, а Рим отрекся от тебя! Это освобождает тебя от всех обязанностей перед ними. Ты остался один на престоле! Боги знают, что делают. Они дают тебе испытания с той же целью, с какой кузнец кладет кусок железа сначала в пылающее горно, а потом – в воду! Они хотят сперва закалить тебя, а затем вручить тебе судьбу Боспора! Да, возможно, и не только Боспора! Кто знает, они еще возложат на тебя великое бремя восстановления царства Митридата!.. Так покажи, чего ты стоишь в минуту затруднений! А обвинять друзей и соратников в плохих советах – в твоих ли правилах? Если бы все повторилось, разве ты не поступил бы так же, как раньше?.. Или ты выбрал бы горестный путь участия Боспора в войне, в которой сгорели бы и Боспор, и ты сам?! Нет, ты отсрочил войну на Боспоре на пять лет, и это не будет забыто ни боспорцами, ни их богами!
– Гм… Это все?
– Нет, не все! Остались вино и шашлык!.. Не вытягивай из меня, Махар, того, что тебе известно лучше, чем мне!
Махар неожиданно повеселел, рассмеялся и сказал:
– Кажется, я и впрямь возжаждал! Пойдем в погребок!
В тот же день во дворец явились представители пантикапейской общины с дарами. Они торжественно заверили Махара в своей преданности ему как правителю. И заявили, что будут по-прежнему поставлять провиант его войску, дабы оно было в состоянии отразить натиск любого врага.
Это ободрило Махара, он вновь ощутил под ногами твердую почву и увереннее глянул в будущее. Однако ночью, поразмыслив как следует, пробормотал с оттенком досады: – Они назвали меня своим правителем, но ничем не намекнули на царскую диадему!.. Ну да это дело будущего!
И, повернувшись на другой бок, уснул так крепко, как не спал уже давно.
Страшный демон неуверенности и одиночества покинул его покои.
IV
С возвращением Асандра во дворец Махар изменился, повеселел. В городе стало известно, что бывшие фиаситы-евпатористы опять устраивают шумные ночные попойки с танцами и песнями.
Но Махар понимал, что возврата назад нет. И, несмотря на льстивые заверения окружающих, был полон дурных предчувствий. Мысль о том, что Митридат готовится проникнуть на Боспор, гвоздем сидела в голове. Теперь римляне не помешают этому. Помпей далеко, Сервилий слаб… Тревога охватывала душу. Но Асандр и веселые сотрапезники славили его, курили ему фимиам лести и неумеренных похвал. И одуряющий поток сладких речей действовал. Махар успокаивался и подставлял чашу под струю терпкого кавказского вина. Асандр сам наливал ему чашу за чашей, а царевич, не считая их, пил до дна.