Младший научный сотрудник 2
Шрифт:
А вот и он, Ярославский вокзал — наш нижнереченский маршрут не меньше десяти раз перекидывали на разные московские вокзалы, и Курский был, и Казанский, и даже Павелецкий некоторое время. А теперь вот душа железнодорожных начальников успокоилась на этом месте… как уж там про него Ильф-Петров написали… «Весь Ярославский вокзал, с его псевдорусскими гребешками и геральдическими курочками, легко может поместиться в большом буфете-ресторане Рязанского вокзала». Рязанским назывался до войны Казанский вокзал.
Но мне рассиживаться на вокзалах и разглядывать геральдических петушков было некогда, поэтому я проследовал строевым шагом в самое лучшее метро на свете — Московский
Мельком глянул на карту — какое ж оно маленькое, московское дособянинское метро, но в центре в принципе почти ничего не изменилось. Так, мне надо по красной ветке до Библиотеки, переход на Калининскую и до Смоленской, а там пешком рукой подать. Нужные мне люди сидели в здании МИДа, ну да, того самого, который в сталинской высотке. Но заходить туда надо было не с площади, а сбоку, со старого Арбата. Промаршировал от метро по Садовому, свернул на Арбат и рассказал свои хотелки суровому охраннику за тяжеленными дубовыми дверями. Пока ждал визави, огляделся… дааа, богато люди жили, мрамор, карельская берёза и ломбардский орех — исконно имперский стиль, как уж его там в народе-то называли, сталинский ампир. И пусть недоброжелатели говорят, что всё это, дескать, содрано почти один в один с Вулворт-билдинга на Манхэттене, но я недоброжелателей слушать не стану и останусь при своих — что шедевр, то шедевр. Причем оригинальный, Америкой тут даже и близко не пахнет.
Товарищ из Минвнешторга спустился ко мне довольно быстро — забрал все бумаги, что я принёс, и взамен выдал шесть штук пластиковых контейнеров с микросхемами. Они очень удачно разместились в моём пакете. И на этом мы раскланялись. Посмотрел на часы, до поезда ещё три с половиной часа, можно… а можно ведь Марку Григорьевичу же звякнуть — телефон с той карточки, что он мне вручил в зале семинаров, я наизусть запомнил. Из ближайшего автомата набрал этот номер, но ответом мне были продолжительные гудки. А и хрен с ним, с Григорьевичем, подумал я и заглянул в соседний магазин, он как раз через Арбат от МИДа стоял.
Зашёл и поразился — ба, да это ж то самое заведение, которое описал маэстро Булгаков в своём эпохальном Мастере… ну да, это был Торгсин, куда заглянули в итоге своих похождений Коровьев и Бегемот. И устроили жуткий скандал с селёдкой и апельсинами. Историческое, как ни крути, место. А магазинчик-то невелик оказался, узкий и тесный и с обычными советскими очередями во все места. Апельсинов сегодня сюда не завезли, поэтому я вздохнул и занял очередь в колбасный отдел, — надо ж привезти домой чего-нибудь дефицитного, а то не поймут. Пока стоял, успел рассмотреть весь представленный ассортимент — эконом-сегмент здесь начинался с Чайной колбасы по рубль-семьдесят, за ней плавно выстраивалась линейка из Столовой по 2–20, Докторской за 2–30 и Любительской в 2–90. Венчала пирамиду варёных продуктов Языковая колбаса по 3–30. Если перейти к копченостям, то в наличии имелись еще кругляши Краковской по 3–40 и длинные палки Одесской по 3–80. И сервелат даже
В одни руки давали не больше двух килограмм по совокупности, так что когда я наконец достоялся до прилавка, то ограничился половинкой батона Языковой и целой палкой Одесской — всё вместе вытянуло на кило-девятьсот веса и семь рублей денег. День прошёл не зря…
А ведь если вдуматься, то сплошной вред ведь от этой колбасы, граждане — чего только там не намешано… нет, байки про туалетную бумагу отметём в сторону, она, эта бумага, при советской власти была чуть ли не дефицитнее колбасы (вспоминаем фильм «Москва на Гудзоне», где бедный Робин Уильямс в роли московского саксафониста Вовы Иванова разгуливает по столице с надетым на шею ожерельем из этой бумаги), но разрешённых гостом добавок всё же немало было. Куда полезнее натуральный продукт — окорок, грудинка, карбонад, буженина. А вот поди ж ты, не они, а колбаса стала символом советского дефицита.
Опять поглядел на часы — время есть ещё, а прогуляюсь-ка я пешочком до своего Ярославского. И побрёл по Арбату, плавно переходящему в Воздвиженку и проспект Маркса (будущий и прошлый Охотный ряд). И вот во время своего путешествия в одном безлюдном месте услышал вдруг сдавленный крик из одной подворотни…
Глава 11. Галина
82 год, Галина
Из подворотни старинного, но ветхого арбатского домика раздался сдавленный женский крик. У меня немедленно включилось подсознание, которое сообщило основному сознанию что-то вроде «не ходи туда, поймаешь приключений на задницу, а оно тебе надо?». Но сознание упёрлось и скомандовало телу проверить эту подворотню.
И за железными воротами, левая половинка из которых висела на одной петле, мне открылась следующая картинка — два паренька примерно моего возраста грабили женщину бальзаковского возраста. Причём у одного в руке был ножик… складной, но длинный, лезвие у него под десять сантиметров было.
— Стоять-бояться, — сказал я с порога громким командным голосом, — а ну быстро отошли от неё на три метра!
Парнишки синхронно повернули ко мне головы, и тот, что повыше, наверно главный, сплюнул и ответил:
— Тебе чо, фраер ушастый, жить надоело? Исчезни нах!
А я вместо ответа поставил пакет на землю и взял в руки палочку длиной с полметра, которая припирала половинку ворот, очень кстати она здесь оказалась. И помахал этой палкой влево-вправо.
— Подходи по одному, кто смелый, — сообщил я им, продолжая делать волнообразные движения палкой, а женщина в это время, как я успел заметить, начала поступательно отодвигаться вдоль глухой стены вглубь двора.
Тот, который с ножом и повыше, сделал страшную рожу (ну это ему, наверно, показалось, что страшную, а по мне, так смешную) и выдвинулся навстречу мне, выставив ножик вперёд.
— Слышь, ты, терпила — мы тут не шутки шутим, ща положим тебя рядом с ней и все дела, — сообщил он мне, потихоньку сокращая расстояние.
Я немного отступил к воротам, с тоской думая о московских старожилах — должен же тут кто-то жить, чёж они сидят по своим норам… но нет, во дворе было по-прежнему пусто. А этот хулиган с ножиком тем временем очень близко подошёл… и подставился — слишком далеко вытянул вперёд руку с ножиком, сопровождая своё движение хищной (как ему казалось) ухмылкой, ща я, мол, тебя сделаю, пацанчик. Я и засадил ему по правой кисти своей палкой со всей дури. И попал — нож он выронил и начал трясти этой рукой, болезненно морщась.