Младший научный сотрудник 6
Шрифт:
Следующие полчаса мы целенаправленно двигались куда-то на восток, судя по расположению солнца справа и впереди, я уже устал и начал прихрамывать — кроссовки, кои я прикупил в гонолульском секонд-хенде, хотя и казались на вид разношенными, все же правую ногу мне сумели натереть. Педро заметил мои проблемы и милостиво разрешил передохнуть. Мы уселись рядом на поваленную пальму, и он достал из рюкзака что-то, завернутое в белый холст. Это оказалась большая лепешка из кукурузы, половину он мне протянул. Пока мы жевали эту лепешку, практически прямо на нас из кустов выскочил дикобраз… ну да, как ежик почти, только раза в три больше.
— Пуэрко эспин, — пояснил мне Педро, — тенемос мучос де эллос (у нас много таких бегает).
Он сделал выпад автоматом в сторону зверя, тот сначала напружинил свои иголки и зашипел, а потом резко скрылся в том направлении, откуда вылез. Ну а мы после отдыха двинулись дальше и еще через полчаса дошли таки до нужного места. Это был схрон, прямо вот натуральный, как у бандеровцев в Великую отечественную. Снаружи вообще ничего заметно не было — шел бы я один, так и мимо прошел бы, не останавливаясь. Педро постучал прикладом автомата в ствол рядом растущей сосны, не абы как, а условным стуком, три раза быстро, потом еще два раза с большой паузой. Полукруглый кусок травы после этого приподнялся, открыв земляные ступеньки вниз — открыл его еще один партизан, молодой парнишка с пистолетом в руке. Он внимательно оглядел нас обоих, справился, кто я такой, получил ответ, который я не смог расшифровать, и следом мы все трое спустились вниз метро на пять…
Тут было просторное помещение квадратов в двадцать, если не в двадцать пять, посередине стол с лавками, по стенам стеллажи с какими-то тюками. За столом сидело пятеро, все бородатые и в камуфляже. Слава богу, нашелся один англоговорящий товарищ, он и взял на себя труд обеспечить коммуникацию между мной и всеми остальными.
— Педро говорит, что ты хороший врач, — сразу перешел он к делу, — это правда?
— Хвастаться не буду, — пожал я плечами, — но пару десятков вроде вылечил.
— Это хорошо, — задумался этот товарищ, назвавшийся, кстати, Пабло (Павлик, значит, мысленно перевел я), — ты из России? — задал он следующий вопрос.
— Точно, — ответил я, — из Советского Союза, если точно.
— Как сюда попал?
— Это очень долго рассказывать, — ответил я, усаживаясь на край лавки, — час минимум.
— А мы никуда не торопимся, — сообщил он мне, садясь напротив, — рассказывай.
Я вздохнул и перешел к развернутому рассказу про свои похождения за последний месяц. Кое-что выпустил, конечно, про бандитский вертолет, например, и про безхозное золото. И про Гавайи далеко не все поведал… как я и говорил, заняло это около часа.
— Как, говоришь, твоего напарника звали? — это все, что заинтересовало Пабло.
— Цоем его звали, он кореец по национальности, — ответил я.
— Нам сегодня встретился один кореец… или китаец возле реки, — сообщил он, — только он мертвый был.
— Правда? — удивился я, — и где он сейчас?
— Там и оставили его, на берегу, — сказал Пабло.
— Можно посмотреть? — попросил я.
Пало посовещался с остальными и кивнул головой — можно, мол.
— Только без глупостей, — предупредил он, — стрелять будем без предупреждения.
Знаю-знаю, мысленно отвечал ему я, шаг в сторону считается за побег, прыжок на месте — провокацией, конвой открывает огонь без предупреждения. К реке меня сопроводили двое — этот Пабло и старый знакомый Педро. Река… ну рекой это язык не поворачивался называть, ручей просто… тек в сотне метров от схрона. Быстрый и холодный, по камешкам его запросто можно было одолеть почти в любом месте.
— Вон он, — ткнул стволом Пабло в нагромождение камней на ближнем к нам берегу.
Я подошел поближе… да, это был мой кореш Цой, с которым мы пуд соли съели и прошли через немалое количество испытаний — признаков жизни он никаких не подавал.
— Серпьенте (змея), — сообщил мне Педро, — тенемос мучос де элльос (у нас их дохрена).
Вот так, дружище, мысленно вздохнул я, настигло тебя проклятие вещего Олега…
— Да, это мой друг… надо бы его похоронить, — сказал я им обоим.
Партизаны въехали в ситуацию и даже обеспечили мне штыковую лопату, но копать никто из них, конечно, не собирался — пришлось мне одному все сделать. Выбрал место на возвышенности между двумя вековечными соснами и выкопал прямоугольник полметра на два и глубиной в метр тоже. Копалось довольно легко, тут практически один песок был, сосны же вымывают из почвы все остальное.
— Готово, — сказал я Пабло, вытерев пот со лба, — поможешь?
Вот тут помочь он не отказался — вдвоем мы занесли несчастного Цоя в могилу, я быстро забросал ее землей и соорудил сверху что-то наподобие креста. Может, он и не был христианином, я не выяснял как-то, но на небесах разберутся, наверно, в ведомственной принадлежности…
А Педро даже прочитал отрывочек из какого-то псалома на латыни, потом мы все трое перекрестились, я справа налево, они наоборот, и далее мы вернулись в наш схрон. Там на столе стояла уже какая-то еда в глиняных чашках и питье в большом кувшине. Пабло передал мне, что надо поужинать, а потом со мной все вопросы порешают.
Ели все вместе из одной большой миски — я живо вспомнил свои первые сельхозработы в деревне Анютино, там нам тоже так суп с картошкой обеспечивали. В миске оказалось что-то вроде вареной кукурузы, перемешанной с мясом, в принципе есть можно. А в кувшине совсем даже не алкоголь был налит, а какой-то шипучий напиток вроде нашего кваса.
— Ну чего, Петер, — сказал по окончании трапезы Пабло, — давай твой вопрос решать…
— Давай, — согласился я, — мое предложение интересно?
— Говори, — насторожился он.
— Я лечу всех ваших больных и раненых, после этого вы отвозите меня в Манилу. Вот и все на этом…
Пабло передал обществу смысл моей речи, и они все вместе оживленно начали обсуждать ее — я совсем ничего не понял, говорили они быстро и невнятно. Наконец, Пабло повернулся ко мне и дал краткую выжимку из их обсуждения:
— Ты знаешь, кто мы такие? — спросил он, сурово сдвинув брови.
— Догадываюсь, — ответил я, — филиппинские партизаны наверно.
— Точно, — подтвердил он, — а за что и против чего мы боремся, в курсе?