Младший научный сотрудник 6
Шрифт:
— А в каком вопросе появятся? — быстро ухватил он мою скрытую мысль.
— В таком, например, — собрался я, — как воспримет конкурентов Алла Пугачева… она же сейчас у нас королева эстрады, пусть некоронованная. А тут какие-то непонятные личности ее вдруг пододвигать начинают…
— Не забивай этим голову, — строго ответил Чурбанов, — Пугачеву я на себя возьму.
После этого он налил в стакан минералки, выпил, гулко глотая, и продолжил.
— Значит так… репетиции у вас назначены на 25, 27 и 30 октября. Генеральный прогон 8 ноября, я на нем буду присутствовать в обязательном порядке. Начало концерта 9 ноября в девятнадцать ноль ноль. Смотри не
— Постараюсь не облажаться, Юрий Михайлович, — четко ответил я, — разрешите исполнять?
— Вольно, — смягчился он, — иди работай… да, еще одно дело — вчера ты мне звонил по поводу госбезопасности…
— Так точно, — вернулся я к столу, — вопрос решен, спасибо вам большое за помощь.
— Не совсем он решен, Петя, — помрачнел Чурбанов, — у Андропова на тебя большой зуб вырос, как оказалось.
— А за что? — растерянно спросил я, — у нас никаких непоняток не случалось… наоборот,.я ему немного помог в поликлинике на Мичуринском…
— Не знаю я деталей, — отмахнулся он, — но ты имей ввиду, если что… и веди себя соответственно, чтоб комар носа не подточил.
Глава 6
Продолжение неприятностей
Что я мог сказать в ответ на это пожелание… ничего, кроме того, что всех комаров вместе с носами постараюсь извести в кратчайшие сроки. Фумигатором.
Ну а теперь у меня в программе строго Семен Наумыч Гинденбург и его таинственный протеже из Западной Европы. Времени до встречи оставалось предостаточно, поэтому я решил прогуляться пешком по осенней столице. Путь мой лежал… нет, не во мраке, а совсем наоборот — по Бульварному кольцу, повторяющему в общих чертах изгибы Садового кольца. Тверской бульвар был весь желто-красным от пламенеющих листьев лип и кленов… о, а это МХАТ имени Горького… то есть он будет когда-то таковым после разделов и расплевываний эпохи перестройки. Ефремов останется в старом здании возле Большого театра, а Доронина уведет за собой недовольную часть труппы сюда, на Тверской. А с другой стороны у нас рядом целых два музея-квартиры, Алексея Толстого и Максима Горького… меня когда-то в бытность школьником водили и туда, и сюда. Ну что могу сказать и про Алексея, и про Максима — неплохо жили писатели в Советской России, очень и очень небедно. У Горького личный особняк был в распоряжении, бывший купцов Рябушинских, Толстой, правда, можно сказать, ютился всего лишь во флигеле этого же особняка в последние годы жизни.
Задумался от нечего делать про Алексея Толстого — написал ведь человек такие необъятные тома, как Хождение по мукам и Петр 1, а запомнился в основном как автор Буратино… и еще некоторые назовут Аэлиту с Гиперболоидом. Как говорится, судьба играет с человеком, а человек играет… в бильярд и в преферанс. Еще помню в этом толстовском музее Буратино в натуральную величину, который сидел на антикварном диване… А у Горького естественно в первую очередь бросается в глаза сложно-оформленный вестибюль, весь изогнутый и вычурный… в морском стиле, как написано в путеводителе. Морского я там ничего не заметил, но то, что сделано в духе товарища Гауди, заметно… ну или наоборот — Гауди что-то взял у Шехтеля, который эти интерьеры все же немного раньше сформировал.
Тверской бульвар незаметно перетек в Никитский и я мимо театра Маяковского и Музея освобожденных народов Востока уперся в улицу Новый Арбат… ой, проспект имени товарища Калинина, конечно, всероссийского старосты с бородкой клинышком и круглых очках без оправы. Один из немногих долгожителей советского
Но хватит про всесоюзного дедушку, пора и делами заняться — вот ресторан «Прага», на часах без пяти три, можно заходить и приступать к знакомству с фирмачами. Швейцар оглядел меня с головы до ног, как грязную птичку, и буркнул сакраментальное «мест нет», на что я ответил — мол на меня столик заказали, вчера еще, посмотрите в расписании, там Балашов должен значиться. Швейцар скорчил утомленную рожу, но гроссбух таки открыл… поводил толстым пальцем по строчкам, нашел, видимо, нужную и ткнул пальцем в сторону зала — проходи, мол, столик номер 23 на втором этаже.
Не стал я выяснять отношения с этим хамом, нервы крепче будут, а просто поднялся по лесенке на второй этаж — столик номер 23 был практически там же, где мы в прошлый раз сидели с Намычем, чуть левее. И за ним, за 23 номером, уже нарисовались они оба — Наумыч и стильно одетый гражданин в дымчатых очках и с шикарной булавкой на галстуке, сразу видно иностранца.
— Добрый день, — сказал я плюхнувшись на свободный стул, — как дела, как здоровье?
— Это Петр Балашов, — не стал отвечать мои вопросы Наумыч, — а это Гюнтер Шульце, будьте знакомы.
— Очень приятно, — пожал я ему руку, а Наумыч оперативно разлил содержимое бутылки по трем рюмкам (я присмотрелся — это даже и не коньяк был, а совсем даже кальвадос, с ума сойти).
— За успех нашего предприятия, — сказал дежурный тост Наумыч, и мы дружно опрокинули рюмки. — А теперь давайте подробнее.
Он пододвинул мне какой-то предварительно заказанный салатик, я зацепил вилкой листик чего-то овощного и ответил:
— Давайте, я не против… вы из какой страны приехали, если не секрет? — задал я прямой вопрос этому Гюнтеру.
— А что, есть какие-то сомнения? — ответил вопросом на вопрос Наумыч, — где еще бывают Гюнтеры, кроме Германии?
— Вы будете смеяться, — смело ответил я, — но как минимум в 4–5 странах, перечислить? — и я, не дожидаясь знаков согласия, продолжил, — загибайте пальцы — половина Бельгии, французские Эльзас с Лотарингией, две трети Швейцарии и Австрия целиком… ну еще по мелочи в Польше, Чехословакии и Венгрии.
— А вы начитанный молодой человек, — перехватил у Наумыча нить беседы фирмач, — действительно во всех этих странах живет много немцев и говорят там преимущественно на немецком.
Говорил он на очень приличном русском с едва уловимым акцентом — ну ясно, в 42-м или 43-м, наверно, у нас его выучил под Смоленском или Ростовом. Но вслух я этого, естественно, не произнес, а только кивнул, поэтому Гюнтер продолжил.
— Я работаю в компании Сименс, — сказал он, крутя в руках бокал с кальвадосом, — а если точно то в Сименс-Акциенгезальтшафт, город Мюнхен, Бавария.
Акционерное общество, всплыл у меня в голове перевод, а что, совсем неплохой вариант — ай да Наумыч, ай да сукин сын, какую рыбину сумел выловить.