Младший научный сотрудник 6
Шрифт:
Через десять примерно минут давешний врач вышел из дверей и направился к нам.
— Ты все правильно сказал, — перевел мне Пабло его слова, — гнойный аппендицит в очень далеко зашедшей стадии. Его в палату положили, через час операция.
— Потом же его в реанимацию отправят, — предположил я, — на пару дней, может даже на четыре. Ждать его тут смысла нет.
— Правильно, — согласился Пабло, сунул врачу в руку какую-то денежную купюру, при этот тот посмотрел на меня длительным изучающим взглядом, который мне не очень понравился.
Глава 10
Че Гевара-3
Че Гевара-3
Потом врач что-то сказал, а Пабло перевел мне:
— Он спрашивает — ты в медицинском институте учился?
— Скажи, что выгнали со второго курса, — быстро соврал я.
На это врач улыбнулся и помахал нам рукой на прощание.
— Не понравился он мне, — сообщил я Пабло, — скользкий какой-то… сейчас вернется в свой кабинет и настучит в полицию.
— Не должен, — отмахнулся тот, — да и где нас полиция искать будет, мы же сейчас в лес зайдем…
Но накаркал, видимо, Павлуша — не добрались мы до леса, потому что на следующем перекрестке дорогу нам преградил открытый джипчик с надписью «Policia» и тремя бравыми служителями закона в нем.
— Ты немой, помнишь? — сказал мне сквозь зубы Пабло, я кивнул.
Старший из полицейских подошел к нам хромающей походкой и пролаял чего-то строго в мою сторону. Я, как и было оговорено, промычал в ответ нечто невразумительное. Тогда в дело вступил Пабло… я с большим интересом наблюдал за его словесной дуэлью с полицией, ни слова не понимая. Но закончилось все, тем не менее, нашим задержанием — Пабло снял с пояса нож, отдал его этим ребятам, потом поднял руки над головой (я сделал то же самое), и нас обоих повели куда-то вдоль улицы, подгоняя в спину дулами автоматов.
— Не прокатило на этот раз с проказой, — сквозь зубы сказал мне Пабло, — прав ты был насчет того врача — настучал он на нас…
— И чего теперь? — так же тихо ответил ему я.
— Разберемся, — буркнул мне Пабло, — ты главное рта не открывай больше.
Нас привели в полицейский участок, судя по надписи у входа и традиционному для таких мест запашку. И обезьянник тут примерно такой же наличествовал, как в моей родной стране… сидели в нем, правда, не совсем российские типажи, а колоритные испаноговорящие мужички.
— Влипли, — сообщил мне Пабло, когда сопровождающий прогремел ключами, запирая нас тут, — сейчас раскручивать начнут…
— Надо было им денег дать там на перекрестке, — предположил я, — у нас в России такое обычно помогает.
— Нет, — угрюмо покачал головой он, — у нас они боятся открыто деньги брать — недавно посадили кучу народу за это.
А тем временем к нашему английскому разговору прислушивались соседи, и наконец один из них, с вислыми усами и пропитой рожей, не выдержал и спросил что-то у Пабло.
— Кто мы такие и почему не на нашем языке говорим, интересуется, — пояснил мне он.
— Скажи, что я студент медицинского института из России, приехал на стажировку, — предложил ему я.
Они еще немного поговорили, после чего я услышал ожидаемое:
— Раз ты медик, посмотри, что у него с ногой — это он предлагает, — и мужик с вислыми усами вытянул левую ногу на середину камеры.
Я вздохнул и осмотрел предлагаемое… ничего, кроме застарелого артрита я там не увидел. Пабло сделал попытку перевести это на испанский, но тут снова загремели ключи в замке и нас обоих выдернули на допрос. Причем развели по разным комнатам — мне достался усталый пожилой полисмен снова с длинными висячим усами.
— Слушай, парень, — сказал он мне на приличном английском, — кончай придуриваться — врач из госпиталя Бенгет рассказал, что ты никакой не немой, болтаешь очень хорошо…
Делать было нечего, я ответил, что да — говорить умею, но в случае сильного волнения речь у меня может пропадать, по науке это называется афазия.
— Опять врешь, — продолжил полисмен, — знаю я, что такое афазия, у тебя даже и близко ничего похожего нет. Ну ладно, давай уже ближе к делу…
И он подтянул поближе с края стола серую толстую папку с веревочками-завязками.
— Я ведь знаю, что ты из России и приплыл в Багио на «Розамунде» три дня назад… а зовут тебя Питер Балашофф — верно?
Я беззвучно кивнул головой.
— И где, интересно знать, твой напарник, как его… — он перелистнул содержимое папки, — Цой Дун Ир.
Надо ж, подумал я, полностью его имя даже и не знал никогда, а у них оно есть.
— Его кобра укусила вчера, — поведал я правду полисмену, — насмерть. Похоронили на берегу ручья… название не знаю.
— Нарисуй, где примерно, — пододвинул он мне крупномасштабную карту окрестностей Тринидада.
Я прищурился и приблизительно очертил небольшой кружок на излучине ручья, который, как оказалось, имел название Агно.
— Вот здесь, господин полицейский, — отдал я назад карандаш.
— Можешь называть меня Рикардо, — разрешил он. — Ну и зачем ты, скажи на милость, с этими партизанами связался?
— Я не связывался, — угрюмо ответил я, — это они меня связали — бывают такие предложения, от которых трудно отказаться, если вы понимаете, о чем я…
— Понимаю, — почесал он затылок, — теперь, если мы дадим ход твоему делу, знаешь, какой срок тебе светит?
— Догадываюсь, — ответил я, — года 3–4 наверно.
— До семи лет, — уточнил он, — и это при том, если ты не замешан в терактах, а партизаны ой, как это дело любят.
— Я бы не успел, — возразил я, — принять участие ни в одном теракте — всего сутки я у них находился.
— Что своего товарища не бросили и привели лечить — за это хвалю… кстати, а почему этот Пабло тебя с собой взял?
— Потому что я и диагностировал у того парня аппендицит, — пояснил я, — вот и должен был объяснить все врачам из госпиталя.