Младший научный сотрудник 7
Шрифт:
Я и написал без особых подробностей то, что ранее высказал этому самому Мигелю. Они все втроем прочитали написанное, после чего следователь заявил:
— Можешь быть свободен, но с обязательством не отлучаться из пределов столичного региона, вот здесь распишись.
Я с трудом, но понял смысл того, что мне предлагалось подписать — ничего смертельного на листочке не значилось, поэтому я и подмахнул его с чистой совестью.
— Пойдем, — взял меня за плечо Мигель, — я тебя провожу.
Так и мы и вышли на залитую горячим южным солнцем улицу вдвоем.
— Куда
— В отель конечно, — пожал я плечами, — может посоветуешь какой-нибудь приличный и за небольшие деньги?
— Вон на ту улицу иди, — махнул он направо, — там этих отелей полным-полно, все недорогие и приличные.
На этом мы и расстались… но очень далеко мне уйти не удалось — буквально через сотню метров к обочине прижался потертый джип компании Форд, из которого выскочили двое практически одинаковых на лицо джентльменов, один из которых крепко взял меня за локоть, а второй сказал на чистом русском языке:
— Петр Петрович, вам надлежит проехать с нами.
— С вами это с кем? — я в общем и целом понял, кто они, но решил все же расставить точки над ё.
— Мы сотрудники советского посольства, — раскрыл и тут же закрыл он какое-то малиновое удостоверение, — братья Заболотные, он Дмитрий, я Василий.
— Близнецы что ли? — спросил я, чтобы заполнить паузу.
— Точно, — сказал Василий, одновременно подталкивая меня к заднему сиденью джипа, — тут недалеко, за десять минут домчим.
И мы втроем помчались навстречу новым поворотам моей извилистой судьбы…
Но судьба, как видно, оказалась чересчур извилистой, потому что все, что я запомнил из следующих суток моей глупой жизни, это был оскал неприятного на вид товарища с закатанными по локоть рукавами. А в руках у этого товарища поблескивал медицинский шприц с мутной розоватой жидкостью внутри.
Очнулся я в помещении, потолок и одна стена которого состояли из грубо обтесанного камня… гранита, как я предположил. Следом сразу пришла глупая мысль, что природный гранит обычно имеет повышенный радиоактивный фон, а это не слишком хорошо для здоровья. Но моя вторая половина тут же успокоила первую замечанием, что здоровье мне по всей видимости не слишком понадобится в дальнейшей жизни. Хорошо, если до утра доживешь.
А что, сейчас ночь что ли, поинтересовался я у него. Конечно, ответило оно, вон же часы висят, с 24 делениями, сам убедись. Я встал и осмотрелся по сторонам — действительно над входной дверью висели круглые часы в металлическом корпусе и со звездой в центре, которые показывали на данный момент 23 часа и 18 минут.
— Может быть, ты заодно скажешь, куда это я попал… мы то есть с тобой попали? — поинтересовался я.
— Не скажу, — отрезало второе я, — утро настанет, тебе все и так объяснят… нам то есть объяснят.
И оно ушло на дно подсознания, а я же продолжил обследование моего временного узилища… как я сразу заметил, потолок с задней стеной тут были выполнены из грубо отесанного камня. Как в стокгольмском метро, пронеслось у меня в голове, не во всем, конечно, а на паре станций в центре.
Так, а что еще там имело место быть, кроме керамблоков и гранитного потолка, спросите вы. И я вам отвечу — нары в два этажа, застеленные шерстяными армейскими одеялами, в одном углу и санузел в виде унитаза и умывальника в другом. Наверху двухсотсвечовая лампочка, забранная в решетку. Нормальная такая благоустроенная камера, подумалось еще мне, сиживал я и в менее комфортабельных. И тут из-за правой стенки (если стоять спиной к двери) раздался стук в формате азбуки Морзе — три точки-три тире-три точки, SOS, как я вспомнил некстати.
Подошел к этой стене и постучал знак ответа — три точки-тире-точка. А потом и голосом спросил — «ты кто?».
— Я Петя Балашов, — явственно услышал я из-за стенки.
— Это я вообще-то Балашов Петя, — ответил на автомате я.
— Ну вот мы и встретились, Камак, — сообщил мне застеночный голос.
Но долго двум Петям пообщаться не удалось, потому что загремели ключи и наружная дверь распахнулась со страшным скрежетом… да что они тут петли-то не смазывают, подумал я.
— Балашов, — сказал мне суровый прапорщик с синеватым каким-то отливом на роже, — на выход.
— С вещами? — вылетело из меня.
— Если есть чего взять, — усмехнулся он, — то бери. Пошел! Руки за спину, лицом к стене!
Он снова запер дверь и повел меня куда-то налево, позвякивая ключами о что-то железное, о пряжку ремня что ли… некстати вспомнил, что таким образом охранники предупреждают встречных, что они тут конвоируют арестанта.
Через сотню метров коридор закончился и началось довольно обширное помещение с высоким потолком и площадью не меньше сотни метров. Слева и справа были нарезаны помещения со стенами, не доходящими до самого верха. Табличек с названиями на них не имелось, были только цифры — прапорщик завел меня в кабинет номер тринадцать, где сидел товарищ в совершенно штатском костюме. Он отпустил прапора после его доклада и кивнул мне на стул напротив его стола.
— Ну что, Петр Петрович, побеседуем? — совершенно человеческим голосом предложил он. — Меня зовут Борис Николаевич, я назначен вашим куратором на ближайшую неделю.
— А почему только на неделю? — зацепился я за эту последнюю оговорку, — а потом что будет?
— Об этом вы узнаете чуть позже, — сообщил он мне, — еще вопросы?
— Можно, наконец, узнать, где я нахожусь и что все это значит? — задал я два главных вопроса, крутившихся у меня в голове последние полчаса.
— Что касается значимости, это тоже прояснится в дальнейшем, — ответил он, распечатывая пачку болгарских сигарет «Стюардесса», — а вот на первый ваш вопрос могу ответить без проблем…