Младший научный сотрудник 7
Шрифт:
Юра опять удалился к дальнему концу бочки, я на всякий случай послал присмотреть за ним второго Балашова, а сам встал в метре от Аркаши и в трех от Горлумда и крепко сжал в руке стечкина…
— Заряжаю батарею, — раздался из угла юрин голос, — балансировка минус полтора, вакуум десять в минус десятой, подогрев запущен…
— Заряд 60 процентов, — вторил ему Аркадий, — 70 процентов, 90 процентов… полный заряд — стреляем?
— Конечно, — скомандовал ему я, — жми на курок.
Аркадий повиновался, раздался громовой
— Смотри ты, — удивленно сказал второй Балашов, — не соврал ведь Готлибыч, работает машинка…
— А что там задымилось? — задал я интересующий вопрос сразу обоим сотрудникам в белых халатах.
— Это бывает, — успокоил меня Юра, — побочные эффекты от выстрела, ничего страшного.
— Да погоди ты с дымом, — прервал меня Балашов-2, — куда интереснее, где сейчас Горлумд… знаете? — обратился он опять к обоим белохалатникам.
— В параллельном мире, очевидно, — пожал плечами Юра.
— А почему он не раздвоился, как мы вот с ним? — показал я на двойника.
— Другие настройки, новые параметры, — это объяснил Аркадий, — результат немного другой вышел.
— И когда он назад вернется?
— Сложно сказать, — вторично пожал плечами Юра, — у нас это первый такой эксперимент… может и никогда.
— Так, стоп, — поднял руку Балашов-2, — а объясни тогда, дорогой товарищ, как же вы с нами собирались этот опыт проводить, если он не апробирован? Как на подопытных кроликах что ли?
— Ну типа того, — ухмыльнулся Юра, — в случае чего вас бы переместили в психушку, как остальных, вот и все.
— Дааа, — почти одновременно произнесли оба Балашовых, — техника безопасности у вас на высоком уровне.
— На каком уж есть, — ответил Юрик.
— Слушай, а вот ты сам не хочешь пройти этот опыт? — спросил я у Юры.
— Я не могу, — тут же открестился он.
— Это почему же?
— У меня индекс Джонса-Черенкова не позволяет.
— Стоп, — это уже я-первый остановил беседу, — что за индекс Джонса-Черенкова? Почему я о нем никогда не слышал?
— Не слышал, потому что у тебя допуска соответствующего нет, — пояснил Юра, — а что именно в него входит, это объяснение на полчаса.
— Ну хотя бы в общих чертах расскажи тогда, — попросил я-2.
Мы все вчетвером отошли к столику с кофе в дальнем левом углу бункера, сели на стулья, и Юра начал рассказывать.
— Это наш внутренний термин, — так начал он объяснения, — в научной литературе его пока не найдешь. Джонс — один сотрудник Массачусетского технологического института, а Черенков — это Паша из 110 отдела, слышал наверно…
— Ну да, — кивнули оба Балашовых почти одновременно, — в колхозе
— И что рассказывали? — поинтересовался Юра.
— Как он нажрался и в окно нашей общаги выпал, — вспомнил я-1.
— Разбился?
— Не, там невысоко и внизу трава густая… только ногу вывихнул.
— Да, есть у него склонность к неумеренному употреблению, — сокрушенно покачал головой Юра, — была, точнее.
— То есть он умер уже?
— В некотором смысле да, — согласился Юра, — переместился куда-то в неизвестность.
— Ясно… ну и что там за индекс придумал ваш Паша?
— Если быть совсем точным, то он ничего не придумывал, а творчески развил идеи этого самого Джонса, а у нас потом к названию добавили вторую половинку…
— Ты не тяни кота за хвост, — строго потребовал я-1, — рассказывай уже суть дела.
— Рассказываю, — Юрик тем временем насыпал себе в стакан растворимый кофе и сахар, залил это кипятком из электрочайника и продолжил, — этот индекс является комплексной переменной, зависящей от десяти разных параметров человеческого индивидуума. Все перечислить?
— Хотя бы парочку назови.
— Внутриглазное давление и уровень сахара в крови подойдут?
— Давай дальше, — махнул рукой я.
— Дальше следует очень сложная формула, которую я на память даже не воспроизведу, а на выходе получается интегральный индекс в пределах от нуля до ста…
— И что он показывает, этот индекс?
— Способность индивидуума к движению в параллельных пространствах… если меньше пятидесяти, то совсем никак — такой экземпляр бракуется.
— Так вот что у нас всех определяли в психушке номер два… — вслух начал размышлять я, — а я-то думал, здоровье нашем заботятся.
— И у тебя… у вас то есть двоих, — пропустил мимо ушей мои рассуждения Юра, — этот индекс немного до максимума не дотягивает, 97 кажется. У Горлумда 85, а у меня и у Аркаши, увы, но по тридцатнику только.
— А почему увы? — зацепился я за эту юрину оговорку.
— Потому что служебный рост в нашем институте зависит в том числе от этого индекса.
— Стой, — взял я Юру за рукав халата, — а у Наумыча сколько? А у Бессмертнова?
— Извини, не в курсе, — буркнул он, допивая свой кофе.
— Ты не о том, — одернул меня Балашов-второй, — нам бы сейчас план действий на ближайшее будущее наметить, а индексы потом можно обсудить.
— Верно, — встрепенулся я, — что делать будем, посоветуй, Юрий Владимирович, — я вдруг вспомнил его отчество.
— Что вы будете делать, представляю с трудом, — тут же откликнулся он, — из этого бункера вас вряд ли выпустят… эти два прапорщика наверняка уже очухались и подняли тревогу. Так что за гермодверью вас будет ждать человек десять вооруженной охраны. А я… я допью кофе и буду продолжать программу экспериментов — ее никто пока не отменял.