Млечный Путь №2 (5) 2013
Шрифт:
Монстеры – не виноваты, может быть. Они – усталые женщины с трудной судьбой. Они добрые, просто народ тупой, вечно выводит их из себя, не жалеет. Не понимает, что у них есть правила и предписания, установки негласные и гласные, циркуляры и формуляры, и, наконец, многовековые традиции, замшелые столы и шкафы, перенесенные в кабинеты из подвалов Музея истории. Да и родители воспитывали Милочку и Любашу не слишком тщательно, воспитательных метода у них было всего два – ругань и рукоприкладство. Поэтому крючкотворши особенно жалеют друг дружку. В редкие минуты покоя, оставаясь наедине, они одаривали одна другую всей лаской нераскрывшейся души:
– Ах, Милок, устала? Может, чайку заварю?
– Давай, Любонька, у меня тут бутерброды с ветчиной.
– А у меня шоколадные конфеты.
– Убери, у меня уже развилась аллергия на шоколад, – поморщилась Милочка, – невозможно, тащат и тащат…
– И не говори, – посочувствовала Любаша, – невозможно совершенно. Я растолстела из-за них.
– Нет, чтоб вкусного принести. Окорок хороший, – Милок облизнулась, – колбасу. Им же безразлично, притащили что попало и ладно. Так к нам относятся.
– Хорошо, у меня еще не развилась аллергия… – утешилась Любаша.
Невеста опять могла ходить, жизнь продолжалась… Марина привычно сидела в безобразной очереди на Святодырине. Очередь была уныла и перепутана, как всегда. Был здесь и социальный работник, и дед с клюкой, не было только Евгении Георгиевны. Марина винила себя в том, что тогда спросила про пропавшую слишком тихо, а потом несколько раз и совсем не спрашивала, потому что выступала в роли просительницы и боялась рассердить начальницу неделикатным вопросом. Ей было совестно, но она утешала свою совесть отговоркой – все равно Любаша ни в чем не признается, только рассердится лишний раз, и тогда греза пропала, свадьбы не будет… А в доме Евгении Георгиевны чужие люди орали песни. Метелька рычала на дверь.
Очередь охала, томилась, ворчала… И только боевой дед с клюкой сидел с блаженным выражением на лице. Иногда он поигрывал клюкой, и поглядывал на окружающих с лукавой усмешкой. Казалось, он заранее торжествует победу над Любашей, избавление от мытарств и благополучную старость. Марина не могла отвести глаз от редкого явления человеческой радости. Ветхий черный костюмчик, застиранный до серости, скромные и приличные кармашки – так и есть, авторучка в нагрудном, тощий бумажник в брючном, носовой платок в правом пиджачном, позвольте, а что это поблескивает, оттопыривая левый пиджачный карман? Похоже на плитку шоколада.
Когда дед выходил из кабинета, плитки в его кармане уже не было. А в руках сиял листок серой канцелярской бумаги, которым дед зачитывался на ходу, и даже издали Марина видела жирную печать. Невеста посомневалась еще минуту и решилась на отчаянный шаг.
– Я сейчас вернусь, – предупредила она очередь.
Киоск нашелся на углу Святодырина и Электромонтажного переулка. По дороге Марина думала о большой коробке конфет, но сочла такую вольность опасной. Пусть будет, как у счастливого деда, просто плитка шоколада, зато лучшая и дорогая. Черный шоколад, конечно же, самый изысканный… но бывает, некоторые его не любят. Некоторые любят наоборот – молочный, сладкий. Если такой шоколад, да с цельными орехами, он тоже чрезвычайно хорош. Но если у столоначальницы слабые зубы, такой подарок только навредит делу. Рисковать нельзя. Никаких орехов, может быть изюм, или что-нибудь такое же нежное… И обязательно нужно особое внимание обратить на обертку. Обертка пусть будет очень нарядная. Что бы радовала глаз. И видно было, что это – настоящий подарок. А в подсознании Любаши чтобы маячили сияющие новогодние коробки, перевязанные ленточками, и создавали хорошее настроение…
В киоске оказались две шоколадки на выбор – «Осенняя пора» с тисненными желтыми листьями по черному глянцевому фону и «Сластена» с аляповатыми зайчиками. Марина обомлела. Если взять «Осеннюю» столоначальница может обидеться, усмотрев в названии намек на свой возраст. Меньше беды наделает «Сластена». Но обертка совсем никуда, позорная пестрота. Что же выбрал дед, если бы знать… Быть может, преподнести торжественную «Осеннюю», но при этом сказать: «Вы так молоды и прекрасны!» Да, пожалуй, так и надо сделать, хотя это и похоже на кувыркание под куполом цирка с одновременной игрой на рояле. Марина вернулась и приткнулась к своему фрагменту крашеной стены коридора, но теперь она стояла в привычной очереди, полная новых неизведанных и сильных чувств ужаса и надежды.
Она вошла в кабинет рабом, груженым шоколадом. Любаша восседала за столом в обычном виде. И даже неизменное вязание покоилось на мониторе, но теперь оно еще расширилось и распространилось, опутывая монитор целиком, и можно было только догадываться, что там, под вязанием, за предмет, по слабому свечению. Вязание свисало со стола рыболовными сетями и тяжелыми пыльными складками покоилось на полу. Вид у лица столоначальницы тоже был обычный, с выражением глобального недовольства и всепожирающей скуки.
Марина шагнула к ее столу, как нырнула в прорубь.
– Вы были так ко мне внимательны, молоды и прекрасны, спасибо, – залепетала невеста, выложила шоколад и зажмурилась от ужаса.
И услышала шелест фольги. Приоткрыв глаза, она увидела счастливое дитя с плиткой шоколада в руках. Любашино круглое лицо светилось улыбкой, щеки зарумянились. Погладив фольгу и облизнувшись, она задвинула плитку подальше под папки. И прочувствованно сказала:
– Спасибо, – и бодро, – ну, что вы хотите?
Самое удивительное, что она смотрела на Марину по-людски, без ненависти.
Невеста ликовала.
– И всего-то! Всего-то одна шоколадка! И монстера превратилась в человека! Ну кто мог подумать, что это так просто сделать!
Жених разделял ее ликование.
– Да, загадочно… А если бы мы догадались раньше, сколько времени и сил было бы спасено… И нога твоя не пострадала бы… и в Париж мы слетали бы с тобой… Не было бы гипса, а одна радость!
– Это как пожар случился от грошовой свечи, – заметила Марина, – бывает, что ж, особенно в Москве…
Теперь, когда вожделенные документы, и свидетельство о разводе, и даже свидетельство о браке Марины с Луком, были у них в руках, им казалось, все было просто, и, в общем-то, они сами виноваты, что так долго не догадывались о воздействии шоколада на организм столоначальниц… Теперь они и Евгению Георгиеву легко вернут, еще одна шоколадка «Осенняя пора» – и дело сделано!
Ощущая свою грезу сбыточной, жених и невеста, прихорошенные до кончиков пальцев, веселой гурьбой ввалились в кабинет с покосившейся избушкой. Милок посмотрела на них неодобрительно и с кислой миной разложила свой пасьянс. Заявление, два паспорта, две анкеты, свидетельство о разводе Марины с Луком и даже на всякий случай свидетельство о браке их же, Маринин диплом и читательский билет…