MMIX - Год Быка
Шрифт:
Извините, господа присяжные, но я вынужден взять на себя роль адвоката демона. Никаких горя и бедствий для Маргариты Николаевны этот рыжий головорез не приносил, и ничем таким её не поражал. Что касается крема, то и на его действие никто не жаловался, кроме Николая Ивановича. Кстати, проведённый домработницей эксперимент показал, что сам по себе «крем Азазелло» нельзя назвать ни плохим, ни хорошим. Он лишь проявляет уже заложенную глубинную сущность. Подобные трюки с плацебо может провернуть любой врач или психолог, чтобы мобилизовать резервы организма. Лишь бы пациент твёрдо верил в действенность мази.
Да, действительно, своё признание о превращении в ведьму потерпевшая написала сразу после принятия наружно так называемого
Из этих показаний однозначно выходит, что ведьмой потерпевшая была задолго до встречи с Азазелло и манипуляций с кремом. Следствием действия крема, действительно, могло быть осознание потерпевшей своего душевного состояния. Сама же она и признаёт его причиной горе и бедствия. Однако, по показаниям Автора, потерпевшая была абсолютно благополучной женщиной по самым взыскательным меркам. Единственным горем и бедствием в её жизни было отсутствие любви, разлука с любимым мастером. Следовательно, превращение её в ведьму состоялось не сегодня вечером, а прошлой осенью, после ареста и исчезновения мастера. А виновниками этого, даже с точки зрения героини, должны считаться всё те же Алоизий, Латунский, Бескудников и далее по списку, но никак не Азазелло или кто-нибудь ещё из свиты Воланда.
Раздвоение Маргариты в 21 главе действительно имеет место, но оно не случилось, а проявилось в этот момент освобождения. Так же как безумство Ивана случилось не в 11 главе, а немного раньше – на рубеже 3 и 4 глав. Но осознание своего прежнего состояния пришло к Ивану только в 11 главе, когда рядом с ветхим Иваном появился новый, более совершенный. Так и Маргарита осознаёт себя ведьмой лишь с появлением смотрящей на неё в зеркало мудрой девы. Из этого следует, что встреча с Азазелло не только не превратила нашу героиню в ведьму, а совсем напротив – стала необходимым шагом к избавлению от всех этих ненужных качеств, включая мстительность, легкомыслие, лень и так далее по списку. Да, в начале 21 главы потерпевшая проявляет прежний стервозный характер, но ближе к концу она уже – королева, а вовсе не банальная ведьма.
Здесь кстати вспомнить известную психологическую байку. Якобы кто-то из корифеев этой науки сказал: Все женщины делятся на четыре категории: дуры, стервы, истерички и просто ангелы, но в чистом виде ни одна из них не встречается. Совершенство, то есть ангел, обязательно есть в каждой. Но не всегда успевает проявиться за пределами младенческого возраста. Стадия Надлома тоже случается со всеми, когда ангел, кажется, улетел навсегда. Лишь осознание своего несовершенства может возвратить ангела править бал в душе. Эта универсальность символики Романа, применимой и к развитию личности, объясняет привлекательность неоднозначного образа Маргариты.
Впрочем, мы опять отвлеклись, а у нас ещё много ключей не использовано. Четвёртый ключ – повторение внешних форм сюжета в последней четверти любой стадии ли фазы. Этот ключ, как вы помните, мы нашли с помощью Аристотеля, когда выяснили, что сюжет сеанса в Варьете вполне соответствует классической теории античной драмы. Нас весьма заинтересовал один момент, когда трагедия, как и положено классической дионисийской драме, в финале плавно переходит в комедию, пародирующую основной сюжет трагедии. В фарсовом завершении сеанса наиболее активную роль сыграли женщины – жена и молодая родственница Аркадия Аполлоновича. Это отрезок, где, как и в 19-21 главах, основную активность проявляют женщины, а направлена эта активность на головы солидных чиновников вроде Николая Ивановича.
Между тем, главы 20-22 вместе с концовкой 19 главы составляют единое действие последней четверти большого ряда. Следовательно, сюжет этого действия должен в общих чертах повторять, пародировать весь сюжет стадий 11-22. Первую четверть (11-13) второго ряда пародирует первая стадия последней четверти (20-22), протекающая на фоне предыдущей 19 стадии. И в самом деле, Маргарита в середине 19 главы, как и Иван в 11 главе, предаётся воспоминаниям, а затем самокритике. В беседе с Азазелло, как в 13 главе, речь сначала идёт о голове Берлиоза и об обидчиках героини, а затем незнакомец заводит рассказ о любви к мастеру и о таинственном иностранце. Так что в целом сюжет совпадает, хотя пафос снижен до комедийного.
Сюжет 20 главы в таком случае должен в общих чертах повторять всю вторую четверть большой фазы, главы 14-16. Нам нужно поискать деление 20 главы на три части, похожие соответственно на кошмар Римского, сон Босого и сон Бездомного. Первая часть 20 главы – ожидание Маргаритой времени, что соответствует идее «сдерживания» и задержке Римского в своём кабинете. Но речь, заметим, идёт о времени, а не о пространстве, и о внутренней сдержанности, а не о внешнем сдерживании. В конце ожидания Маргарита видит зеркальное отражение ведьмы, как и Римский в окне. И у неё тоже возникает желание навсегда покинуть кабинет, где она оставляет записку мужу.
Далее Маргарита подвергается расспросам со стороны Наташи. Затем сама добровольно расстаётся с дорогими вещами, но просит Наташу не брать драгоценности. Громовый виртуозный вальс, сопровождающий появление Никанора, ой! то есть Николая Ивановича – напоминает нам о театральности происходящего. При этом наш боров, как и Босой, не может ответить ни на один вопрос, вызывая «справедливое возмущение» публики. В этой средней части 20 главы пародийное повторение сюжета 15 главы можно считать доказанным. Однако заметим, что для 20 стадии мудрость состоит не только в признании наличия драгоценностей, но и в признании опасности владения ими без знания.
Наконец, звонок Азазелло переводит действие 20 главы в финальную часть, которая должна пародировать страшную 16 главу про Казнь. Возможно, что евангельский сюжет не сильно располагает к такому пародированию. Хотя, как сказать. Если главная героиня, чтобы получить свободу и оказаться за пределами города, должна взгромоздиться на деревянную щётку, пародирующую крест, то можно лишь развести руками при виде столь жизнеутверждающего юмора. Впрочем, при более внимательном рассмотрении в этом финальном эпизоде 20 главы можно найти и другие элементы визуальной символики «башни» из 16 главы, которая начинает рушиться после прибытия гонца от Пилата, то есть в нашем случае после сигнала от подручного Воланда. Два яруса башни – два этажа готического особняка, символическое разрушение дома как семьи, падающая с верхнего яруса особа королевской крови, и распростёртый внизу простолюдин. Всё это присутствует не только в трагическом сюжете 16 стадии Надлома, но и в его комедийной, завершающей четверти.