MMIX - Год Быка
Шрифт:
Теперь, когда мы самостоятельно добрались почти до Киева, можно снова вспомнить о четвёртом ключе, с помощью которого мы исследовали текст 21 главы. Средняя часть этой главы, описывающая дальнее путешествие, должна как-то пародировать содержание той самой главы 18, в начале которой из Киева прибывает Максимилиан Андреевич. Ночной полёт Маргариты напоминает нам не только о гоголевских «Вечерах на хуторе», но и о крушении надежд киевского экономиста, не завершившемся совсем печально лишь потому, что Автору понадобился этот самый вечерний поезд.
Однако в 18 главе в «нехорошую квартиру» кроме Поплавского заглядывал ещё один незадачливый визитёр. Поэтому мы с ещё большим интересом сравним визит буфетчика Варьете с полётом летучего борова под управлением Наташи. Заметим, что памятным визитом Сокова также руководила обнажённая домработница. Оба персонажа держат в передних конечностях портфельчик с важными бумагами, которые не желают терять даже
Шутки шутками, но все эти пародии на трагедию маленького человечка нас интересуют лишь в связи с проекциями на 21 главу сокрытых в них идей. Такой идеей в 18 главе было избежание опасности искажённого откровения. Новое вино не должно наливать в старые мехи. Чему же ещё, кроме овладения путеводной интуицией, необходимо научиться Маргарите? Автор достаточно ясно, хотя и аллегорически, показывает сначала, как не следует, а потом – как нужно делать. Не следует сломя голову мчаться через необъятные пространства, открывшиеся творческой фантазии. Нужно быть внимательным к живым подробностям, чтобы воплотить художественное откровение в новые образы. Скольжение вниз к конкретным живым образам важнее и намного приятнее, чем овладение абстрактными бесконечно пустыми пространствами и временами. Но кроме этой обобщённой идеи, требует разъяснение вполне конкретное направление движения Маргариты в направлении Киева. А ещё требует объяснения, почему движение в этом направлении продолжила только Наташа на летучем борове? И почему королева свернула именно на северо-запад, чтобы набраться сил и терпения для предстоящего Великого бала именно в уютном заповеднике белорусских русалок?
Пока что на эти вопросы ответа нет. И придётся нам перебирать все доступные ключи, чтобы найти скрытый смысл. Напомню, что пятый ключ – новозаветное учение о трёх ипостасях личности – духе, душе и телесной, не считая четвертой – «внутреннейшего». Сразу оговоримся, что это довольно сложная и запутанная материя, но мы попытаемся говорить об этом простыми словами. Для этого и нужна символика мужа и жены, к которой Автор добавил ещё мастера. Эта триада перекликается с другой частой закономерностью в сюжете Романа. Речь идёт о шестом ключе – «один плюс три»: учитель и три ученика, трое в свите у прокуратора и у консультанта. Так и в личности каждого художника живут, взаимодействуют и конфликтуют три ипостаси. Первая из них исполнительская, отвечающая за художественную технику, мастерство. Вторая ипостась, называемая «душой», отвечает за мотивацию, то есть за эмоциональную поддержку и желание мастера работать над произведением. Третья ипостась коллективного опыта или «дух» является нравственной инстанцией, сдерживающей и направляющей эмоции души, задающей ей жизненные цели.
Увы, далеко не всегда мастерство художника или писателя бывает опосредованно подчинено творческому духу. Даже самая страстная жена может быть послушна совсем иному мужу – духу материального благополучия, светского успеха. В этом случае личность художника страдает от разделённости, а жизненная мотивация начинает гулять, покидать мастера. Мирской успех, особенно при наличии имени, легче заработать нетворческими методами – проще говоря, проституировать. Возникающий эмоциональный вакуум наполняется мертвящими страхами, а созданные в результате компромисса произведения не устраивают ни творческий дух, ни мирской. Об этом мастеру сообщит его лучший друг – внутренний цензор, который так не нравится своенравной жене. Потому и не нравится, что она видит своё отражение в этом зеркале. Вся эта болезненная ситуация описана в рассказе Мастера, и действительно она имеет мало общего с настоящей, вечной, верной любовью.
Нет, наша жена, оставаясь верной мужу, действительно по-своему любит своего мастера. Без мастера её существование не имеет смысла кроме бесплодного потребления мирских удовольствий. Но ипостась мастера под влиянием преданной жены страдает от творческой импотенции, а следом и сама жена становится злой ведьмой. И только психологический кризис, моральный крах прежнего мирского духа может наставить потерпевшую на путь исправления, если только она не растратила любви, не пролила масло. Происходит освобождение мотивации художника от оков. Хотя новая нравственная инстанция тоже пока не вступила в работу. Душа художника оказывается во власти безудержной фантазии, которую ещё нельзя назвать творческой. Ибо жених хотя и возвестил о будущей свадьбе, но ещё не пришёл. Точнее, это невеста ещё не готова, не научилась сдерживать свой буйный норов, ещё не готова вполне подчиниться воле творческого духа.
Аллегория полёта фантазии, похоже, даёт нам представление о внутреннем состоянии психики во время так называемого «кризиса среднего возраста». Главной жизненной целью в этот период является возвращение прежнего мастера времён потерянной юности, поэтому жена сама становится временной нравственной инстанцией, повелительницей всех демонов и ведьм, проснувшихся в душе. При этом на месте пропавшего мастера оказывается тот самый «буйный норов», а эмоциональную роль пришпоривающей его мотивации выполняет другая из подчиненных ипостасей жены. Ведь своя триада помощников есть и у жены. У Маргариты – это Николай Иванович, Наташа и теперь уже, как первая нить, связывающая с будущим женихом – Азазелло. Наташа лично предана Маргарите и тоже обрывает связь с прежним домом. Теперь только плаксивый, но исполнительный боров связывает освобождённую личность с прежним духом.
Нам удалось применить ещё два ключа, освоить с ними аллегорический язык апостола Павла, но до Киева этот язык нас пока не довёл. Поэтому придётся воспользоваться следующими ключами. Впрочем, седьмым и восьмым ключами мы уже тоже воспользовались по ходу рассуждений. Поэтому вся наша надежда на последний девятый ключ и метод предметного анализа в сочетании с седьмым ключом универсальности. Столь настойчивая и конкретная привязка маршрута Полёта к восточно-европейской географии обязывает нас вспомнить об историческом и политическом подтексте, который мы обнаруживали в большинстве предыдущих глав. Собственно, мы последний раз делали такую попытку в связи с 19 главой, но забраковали её из-за излишней субъективности. В конце концов, никому ещё не удавалось до наступления событий угадать исполнение такого рода предвидений, как у Нострадамуса. А мы даже не знаем, произошли уже или ещё нет какие-то события, которые описаны в этом блоке глав с 19-й по 21-ю. И всё же попробуем продолжить известные нам ряды исторических периодов, привязанные к стадиям.
Мы достаточно уверенно привязали главы 14, 15 и 16 к трём «нисходящим» стадиям советской истории после Великой русской революции: 1917–1922 (Союзный договор), 1923–1930 (Великий перелом), 1931–1941 (Великая война). С помощью принципа зеркальной симметрии стадии 17-19 можно привязать, соответственно, к периодам 1941–1964, 1965–1991, 1992–2007.
Итак, 19 стадии в исторических процессах соответствует Реставрация на излёте бывшей революционной политической системы. Понять это нам помогает классический пример французской революции, где аналогичный период Реставрации тоже продлился около 15 лет – с 1815 по 1830 год. Не будем сильно углубляться в политологическое обоснование, просто укажем на главную черту этого периода – моральный крах прежней идеологии. Отсюда чисто прагматическая нужда в заимствовании идей и политических форм – как из внешних источников, так и из своих дореволюционных. В случае с французской Реставрацией внешние силы были консервативно-монархические, а в нашем случае – либерально-республиканские, вот и вся разница. Однако мимикрия внешних форм не сильно затрагивала постимперские или постсоветские стереотипы поведения элит.
Теперь сравним с этой общей характеристикой периода Реставрации сюжет 19 главы. Только нужно правильно назвать действующих лиц, которым в нашей вечно повторяющейся истории будут соответствовать маски мужа, жены и других персонажей. Как мы уже догадались, в роли постылого мужа, спешно покинувшего политическую сцену в 1991 году, выступает идеология исторического материализма. Роль жены, призванной высказывать желания и эмоциональные оценки, играет столичная общественность. Подчинённой частью этой общественности является либеральная политология, так похожая на благообразного Николая Ивановича. Что касается карнавальной маски Наташи, то её родственная связь с Геллой из 18 главы была нами изобличена. Просто идеологическая Реставрация включает смену имиджа и идеологии масс-медиа. Что же касается инстанции, которая курирует ещё одну часть активной общественности, то ей нет необходимости даже менять маску. Просто Азазелло сетует на смену характера поручений.