Мне душу рвет чужая боль
Шрифт:
Как это ни странно, но Кристина выглядела очень убедительно в этом своем заявлении. И Валентин даже поверил ей. Поэтому не посмел отказать ей. Он согласился с ее предложением, хотя где-то в глубине сознания понимал, что совершает ошибку…
Глава 19
В тюремную камеру Федот вошел с видом человека, уверенного в своей высокой цене. Вошел и удивленно уставился на троицу раздетых до пояса людей. Один вроде бы нормальный, а двое – в татуировках от шей до пупков. Какие-то драконы, гоблины, черти. Он бы решил, что попал в камеру к уголовникам, если бы не разбирался в тюремных наколках. Если увиденное им тату имело отношение к миру криминала, то не к русскому, а китайскому. Но вряд ли эти люди, которые на глазах у Комова играли в карты, были представителями китайских триад. Славянские лица, правда, не самой лучшей выточки. Корявые лица, грубые; взгляды мутные, нездоровые…
Глядя на эти лица, Федот мог бы подумать, что его бросили к уголовникам. Но все же это была камера для бывших сотрудников милиции. Об этом свидетельствовало хотя бы то, что здесь имелось свободное место. И не важно, что сразу за этой койкой находилась фанерная перегородка нужника. Здесь же все свои, здесь не в чести уголовные понятия.
– Всем привет и не скучать, – сказал Федот, бросая вещи на свободное место.
– А ты что, клоун, чтобы нам не скучать? – спросил бритоголовый здоровяк с крылатым драконом на груди.
Свежая еще наколка и такого же дерьмового качества, как и ее обладатель.
– Я майор Комов, если это кому-то интересно, – с агрессивной иронией посмотрел на него Федот.
– А ты чо, борзый?
– Ты, случайно, не прокурор, что все время спрашиваешь?
– Ну, ты гонишь!.. Я Толян, я из постовой, и мне плевать, что ты майор…
– А в хате на пол плевать нельзя, – покачал головой Комов.
– Ты чо, учить меня будешь? – с оголтелым нахрапом спросил, поднимаясь, Толян.
– А если на пол плевать нельзя, значит, ты в душу себе плюнул. Твоя фамилия, случайно, не Заплеванный? А то я знал одного сержанта из ППС. Тоже из деревни приехал, такой же люмпен, …ля, пролетарий…
– Чего?
– Такое же быдло, говорю.
Увы, но именно из-за таких «семейных» уродов, как Толян, в народе и не любят милицию. Из-за неимения лучшего кадровикам приходилось порой принимать на службу таких вот кретинов, которые от классических уголовников отличались только тем, что умели скрытничать, не выставляли напоказ свои шкурные душонки. Кто-то себя на службе не щадит в борьбе с криминалом, а кто-то сам преступность разводит, злоупотребляя своим положением, обирая случайных прохожих и бабок с диких базарчиков… И не удивительно, что тюремные камеры забиты такими уродами, как Толян. Оборотней выявляют, сажают, а они, собираясь в большинство, пытаются насаждать в «бэсовских» камерах уголовные порядки, о которых имеют искреннее, но смутное представление.
– Кто быдло? – взревел Толян.
– Ты быдло, – в упор глядя на него, сказал Комов.
– Ты, майор, что-то путаешь! – еще круче набычился тот. – Ты уже не майор!
– То майор, то не майор… Ты сам кто по званию?
– Не твое дело!
Комов ударил так быстро, что никто ничего даже не заметил. И Толян даже не закричал: боль была настолько сильной, что у него заклинило в голосовых связках. Это нужно было уметь – ударить в живот под селезенку так, чтобы отбить левую почку. Федот умел…
Он подождал, пока Толян придет в себя и встанет с корточек. И с ласковой улыбкой спросил:
– Так кто ты у нас по званию?
– Ну, сержант…
– А точней?
– Сержант патрульно-постовой службы Анисимов…
– Это уже дело.
Комов подошел ко второму обладателю китайских орнаментов. И так глянул на него, что тот не смог усидеть на месте, медленно поднялся с пятой точки.
– Ты кто такой, малеванный?
– Старшина… Старшина вневедомственной охраны Морошко.
– Застегнись, Морошко.
Парень сначала схватился пальцами за кадык и только затем до него дошло, что нам нет рубашки.
– Э-э, так нечего…
– А ты оденься. А то я драконов с детства не люблю. А в зрелом возрасте головы им ломаю… Или не веришь?
Морошко не стал испытывать на прочность судьбу, а заодно и грудную клетку. Он быстро натянул на себя футболку. А Федот занялся третьим обитателем камеры, который оказался совершенно мирным лейтенантом дорожно-постовой службы.
Не было здесь никого, кто был старше его по званию, поэтому Федот с легкой душой назначил себя старостой камеры. Впрочем, никто и не возражал…
Если преступление громкое, то первыми о нем заявляют журналисты, и уже затем оно попадает в оперативную сводку. Степан заинтригованно внимал телерепортеру, который рассказывал об очередном нападении на инкассаторскую машину. Ростов-на-Дону, из двух автоматов расстреляна легкобронированная «Нива», погиб инкассатор, два охранника и женщина-бухгалтер. Финансовый ущерб – шесть с половиной миллионов рублей. Забрав деньги, преступники скрылись на угнанной иномарке, которую уже нашли брошенной в левобережной лесополосе… Снова два автомата, снова угнанная иномарка…
И оперативная сводка не заставила себя долго ждать. Только Степан выключил телевизор, как в кабинет ворвался Кулик.
– Степаныч, есть контакт! Все, как ты говорил! Я тут по «Большой агоре» пробил, точно, там угнанную машину обнаружили. «БМВ-530»…
– Когда нашли? – спросил Круча.
Кулик и без него должен был догадаться, что преступники могли следить за Неверовым, а затем уехать за ним на машине Комова, пересев с угнанной машины. Сам он такой вариант не исключал, поэтому и заставил подчиненного прошерстить сводки происшествий.
– Позавчера.
– И чему ты радуешься? Если машину вернули хозяину, то там уже ни одного пальчика нет… Если они вообще были…
Преступники, убившие Неверова, действовали очень осторожно. Перед тем как покинуть машину Комова, они тщательно уничтожили следы своего в ней пребывания. Это и навело Степана на мысль о банде Артура Трутнева. Эта сволочь никогда не оставляла после себя следов.
– Я узнавал, машина на штрафстоянке. Но хозяину уже сообщили…
– Тогда почему мы здесь?