Мне из Кремля пишут
Шрифт:
Дольше всего, с 1978 по 1986 год, Игнатенко потрудился в ЦК. Не исключено, что имеется некая мистическая связь между этой высокой должностью и обилием у него наград и премий, включая Ленинскую, полученную как раз в пылу беззаветной борьбы за построение развитого социализма на высоком посту зам. зав. Отделом ЦК. Правда, тут же сообщается, что В. Н. Игнатенко — автор ряда книг и более двадцати киносценариев. К стыду своему, из такого внушительного кургана литературной продукции я не могу назвать ни одно произведение, даже то, что удостоено Ленинской премии. Если вы, читатель, можете сделать это, я буду вам признателен за радостную весточку. На всякий случай надо выяснить, кто писал ельцинскую конституцию… Как увидим дальше, напоминание о том, что у справочника "Кто есть кто" столь умудренный опытом жизни, высокопоставленный и просвещенный покровитель, совсем небесполезно.
Да, в суперрусский игнатенковский справочник я заглядывал
Ну, хорошо. Буду держать. А пока ищу статью об Иванове. Листаю, листаю… Наконец-то вот они, Ивановы, целая куча. Первым стоит, естественно, Александр Александрович. Это кто же такой? А, "Вокруг смеха"! Да, сразу видно, что справочник поистине уникален. В какой еще книге вы могли бы найти литературную фигуру таких габаритов и профиля — "писатель-пародист"! — да еще узнать, что по происхождению он, видите ли, из малороссийских дворян, но не из таких, как Иван Иванович Перерепенко и Иван Никифорович Довгочхун, которые, как известно, поссорились из-за пустяка. Нет! У пародиста Иванова прадед — полковник, а дед — аж генерал! А сам он еще и заядлый рыбак. Очень интересно! Однако в справочнике почему-то не сказано, что в годы уголовного разгула демократии хохмач-затейник вдруг обернулся лютым ненавистником нашего недавнего прошлого. Однажды во время гастролей в Твери на вопрос молодежной газеты, какую черту в себе он считает главной, генеральский отпрыск прямо рубанул: "Пещерный, зоологический антикоммунизм!" ("Провинциал", № 19, 30.У.93).
Признаться, я невольно сопоставил: у меня-то прадеды — крепостные крестьяне, которых, не исключено, пороли на конюшне предки пародиста (среди них были и русские дворяне), а деды — один ткач на глуховской мануфактуре Арсения Морозова, другой — тульский крестьянин, рядовой солдат японской войны, позже, после небольшой отсидки в тюрьме по нелепому доносу, председатель колхоза им. Марата в деревне Рыльское, что на берегу Непрядвы, отец же — в молодости всего лишь поручик царской армии.
И вот совсем было уже под неистовым напором разных сванидзей готов я был отринуть классовый подход к жизни и проклясть его, но тут опять засомневался. Действительно, я при моем рабоче-крестьянском происхождении был и всегда останусь сторонником коммунизма и защитником советской власти, а пародист Иванов при его дворянских генах да генеральских корнях так ненавидел то и другое, что, пожалуй, в приступе этой ненависти однажды в не самом преклонном возрасте и задохнулся. Как Адамович, как Волкогонов, как Окуджава… Что из этого следует? По крайней мере предостережение: не спешите, сванидзы, выбрасывать классовый подход, пожалуй, есть сферы, где он небесполезен…
Это, между прочим, подтверждает сопоставление и таких фактов: их благородие пародист оказался членом Союза писателей уже в тридцать лет, а я, фабрично-колхозный потомок, продрался туда сквозь завалившую меня приемную комиссию во главе с Анатолием Рыбаковым на пятом десятке. И это при том, что ведь писатель-пародист столь же экзотическая штука, как танкист-велосипедист.
Мне могут сказать: "Вы сгущаете краски. Главное здесь — талант и плодовитость автора, а не классовая настырность. Можно и на велосипеде гонять по вертикальной стенке. К тому же Иванов сочинил более 800 пародий и около 600 эпиграмм". Не спорю, целиком согласен. Одной его эпиграммы сподобился и я лично. Дело было десять лет тому назад. В "Нашем современнике" № 4 за 1989 год появилась моя большая статья о драматургии. Она произвела немалый шум, ибо содержала весьма резкую критику пьес Михаила Шатрова, очень известного тогда драматурга и одного из самых свирепых носорогов демократии, — за дурной язык, за сознательное искажение исторических фактов, за демагогию… Вскоре получаю от Иванова почтовую открытку с эпиграммой, уже один заголовок которой удручал чрезмерной простотой своей фабрикации. Моя статья называлась "Когда сомнение уместно", он назвал эпиграмму — "Когда сомнение неуместно". К лицу ли генеральскому отпрыску такой уровень? Его
Читаю эпиграмму:
Не сомневаюсь я, что Бушин К чужим деньгам неравнодушен…Вы только подумайте: он меня знать не знает, наше знакомство чисто шапочное, но — ничуть не сомневается, железно уверен, что я — завистник на чужое добро, мерзкая личность. Вот так же точно он был уверен в справедливости и спасительности своего пещерного антикоммунизма!.. Но дальше еще забористей:
Вот отмусолил бы Шатров — Он был бы менее суров!То есть он уверен еще и в том, что я готов брать взятки и поставить свое перо в полную зависимость от них. Тут явлен уж столь недворянский склад ума и души, что хоть святых выноси. Когда-то за такую игривость лишали дворянского звания, срезали погоны, а в наше время следовало бы исключать из Союза писателей. Правда, эпиграмма, насколько мне известно, не была напечатана.
А вот как незадолго до этого писал Иванов в "Советской культуре" о герое моей статьи:
Шатров работает без фальши. И впредь бы так — как можно дольше! Но чем он "Дальше… дальше… дальше!", Тем споров больше, больше, больше…Не эпиграмма, а дифирамб!..Но споры о пьесах Шатрова давно смолкли по причине их политической мимолетности и художественной эфемерности, тем более что сам творец ленинианы, по данным словаря "Евреи в русской культуре", вскоре оказался гораздо дальше, дальше, дальше, чем можно было ожидать, — в Америке!
А ведь я в свое время (2 марта 1980 года) тоже написал письмецо Иванову. Оно начиналось обращением "Дорогой Саша!", в нем были похвалы некоторым его пародиям и эпиграммам, а суть состояла в самом дружеском просветительстве. Дело в том, что Валентин Сидоров употребил в одном стихотворении слово "облак". Иванов счел это неграмотным произвольным усечением и вот прочитал по телевидению эпиграмму, целиком построенную на нелепых комических усечениях слов. Получилось смешно, но совершенно несправедливо. Слово "облак" несколько устарело, но оно вполне литературно, и я привел в своем письме несколько примеров его употребления поэтами покрупнее Сидорова.
Жуковский:
Луна сквозь облак дымный При вечере блеснет…Пушкин:
И вдруг из сени темной рощи, Как в час весенней полунощи Из облак месяц золотой, Выходит ратник молодой….Огарев:
Серые облаки по небу тянутся…И даже у Гончарова во "Фрегате "Паллада": "Солнце выходило из-за облак и садилось за тучи…"
И вот в благодарность за такое основательное и совершенно бескорыстное литературное просветительство со стороны старшего собрата он лепит ему в глаза: «Скупердяй! Взяточник!..» Нет, что ни говорите, а я уверен, что Иван Иванович Перерепенко и Иван Никифорович Довгочхун проголосовали бы за лишение "танкиста-велосипедиста" дворянского звания.
Но оставим пародиста. Ему, поди, и так не сладко на том свете (в компании с Шатровым — 2010 г.) со своей испепеляющей ненавистью, да и сам товарищ Дзержинский, конечно же, давно поджидал его… Анатолий Иванов должен быть рядом. Но что это? Сразу после пародиста идет нынешний министр иностранных дел Игорь Иванов. И в диапазоне от пародиста до министра Анатолия нет. Ищу в конце книге — может, есть список имен, пропущенных по оплошности? Ничего подобного.
Тьфу ты, Господи! Но где же мой-то Иванов? Нет Иванова! Позвольте, благодетели, ведь он был не только многолетним редактором популярнейшего, чуть не миллионнотиражного журнала "Молодая гвардия", а еще и крупным писателем, автором романов ("Вечный зов" и "Тени исчезают в полдень"), которые вот уже 35–40 лет люди читают, а многосерийные фильмы по ним телевидение показывает и сегодня. Наконец, он Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии, был депутатом Верховного Совета СССР. А кто сейчас, когда прошло всего несколько лет после смерти "танкиста-велосипедиста" дворянского происхождения, читает его пародии? Кто, кроме меня, их помнит? Но факт налицо: пародист есть, а романиста нет, бабочка-однодневка положена под стекло, а вдохновенный творец широчайших полотен русской жизни выброшен…