Мне не больно
Шрифт:
– Конспирируем, Прохор? Лейтенант промолчал, оглянулся и заговорил негромко, словно кто-то мог их подслушать:
– Тут, товарищ капитан, это… худо дело! Меня новый замнаркома выкликал, чтоб я на вас и на товарища Пустельгу бумагу составил. Будто вы и есть Кадудаль – Корфа помощник, а товарищ старший лейтенант вроде как при вас…
Сердце сжалось, хотя Ахилло давно ожидал чего-то подобного.
– У нас вообще нехорошо, – продолжал Прохор, – почти половина кабинетов пусты. Кого взяли, заставляют в «Вандее» признаваться. В Свердловске был так там ни начальника, ни заместителей – всех забрали. Хотят, чтоб признались, будто они и помогали Фротто, будь он неладен!
Ахилло заставил себя улыбнуться:
– Да, товарищ лейтенант, не знаю, что натворила «Вандея» на самом деле, но из-за нее, похоже, весь наркомат скоро по частям разберут! Бумагу, надеюсь, написали?
Прохор помотал головой:
– Не-а, товарищ капитан. Не написал. Если что – она и меня не спасет. Скажут, работал в одной группе со шпионами – и амба. Меня-то пока не трогают…
Они медленно шли по мокрой, освещенной редкими фонарями улице, и Ахилло внезапно подумал, что эта их встреча, вероятно, – последняя…
– А «Вандею» мы так и не нашли, – вздохнул Прохор. – Помните, товарищ капитан, мы вначале не очень верили, что она существует?
Михаил кивнул.
– Я, товарищ капитан, до сих пор не понял. То ли есть она, то ли нет… Смотрел я дела в Ленинграде, в Свердловске. Все эти диверсии вначале как обычные аварии проходили. Может, и вправду скрывали, а может, наоборот, любую поломку Фротто приписывают…
Ахилло вновь молча кивнул, соглашаясь: такая мысль тоже приходила в голову.
– Опять же, смотрел я дела по Столице. Взяли несколько групп: ничего на них нет, одни разговоры… Сначала от всего отпирались, а потом сами себя «вандейцами» признали. Следователю что: сбагрил дело ОСО и гуляй, а нам как? Верить? Какая же тут оперативная работа?
– Вы спрашиваете об этом меня, Прохор? – резко повернулся капитан. – Мы с вами в органах не первый год! Как готовили некоторые процессы – знаем. Просто теперь дошло и до нашей шкуры!
Карабаев промолчал. Даже здесь осторожный сибиряк не желал поддерживать эту скользкую тему.
– Я вот чего думаю, – продолжал он, словно не слыхал последних фраз. Если чего мы и нашли – то это Дом на Набережной. Да только начальство чего-то молчит. Не поверили?
– А я никому не рассказывал, – внезапно остановившись, бросил Ахилло, – и рассказывать не буду! Мой вам совет – молчите! Пустельга сунулся – и пропал. Чья теперь очередь?
На самом деле капитан думал не только о безопасности лейтенанта Карабаева. Впрочем, сибиряк был умен и многое умел понимать без слов.
– Давеча к Бертяеву заходил, – сообщил он, словно разом позабыл о «Вандее». – Приглашал же – неудобно.
Ахилло заинтересовался. Бывший милиционер в гостях у драматурга, знаменитого своей эксцентричностью, – зрелище само по себе любопытное.
– Серьезный мужчина, – повторил Прохор свою давнюю характеристику, – умный!
– Вас его фрак не смущает? – не удержался Михаил. Лейтенант, похоже, удивился:
– А чего – фрак? Каждый в свой срок одеваться должен. Он – человек театральный, ему фрак положен… Книжку подарил! Хотел надпись сделать, но я сказал, что не стоит…
Пояснений не требовалось. В случае ареста Карабаева дарственная надпись могла дорого обойтись автору. Ахилло позавидовал Прохору: сам он давно хотел заскочить к Афанасию Михайловичу, но за делами все было недосуг. А теперь, может, уже и не придется…
Не дойдя до конца улицы, Карабаев оглянулся и кивнул в сторону темной подворотни. Ахилло удивился, но не стал спорить.
– Следят? – поинтересовался он, оказавшись в небольшом пустом дворике.
– Следили б, сюда не пошел бы, – спокойно ответил лейтенант. – Тут другое дело… Даже два…
Было видно, что он колеблется, не решаясь начать. Чтобы дать Прохору время, капитан неторопливо достал пачку «Казбека» и закурил.
– Ну, в общем, я подумал… – Начало у Карабаева явно не получалось. Прикинул, как бы… Ни к чему вам, товарищ капитан, зазря пропадать. Вы ж не шпион, не двурушник…
Ахилло вначале удивился, потом – встревожился. Таких речей от лейтенанта он не ожидал. На всякий случай засмеялся:
– Прохор Иванович, да откуда вы взяли? Да может, я и есть Кадудаль? Может, это я беднягу Айзенберга взорвал?
Прохор насупился:
– Не Кадудаль вы, товарищ капитан. И Айзенберга не вы взрывали…
– Что?! – почти что крикнул Михаил. – А кто? Кто это сделал?
– Мне-то почем знать? – Лейтенант пожал плечами с таким равнодушным видом, что Ахилло показалось, будто он вообще ослышался. – Да только не вы это… Я к чему: Союз – он велик, вам бы в командировку на месяц-другой, да подальше… Говорят, многие так делают…
– Говорят, Прохор Иванович. Да только не пошлет меня Ежов в командировку. Не пустит…
В словах лейтенанта был резон, но Михаилу показалось, что вначале Прохор хотел сказать что-то другое. Хотел – но не решился. Это еще раз убедило, что сибиряк – не провокатор. Будь он подослан, то, конечно, изложил бы какой-нибудь фантастический план бегства с помощью японской разведки…
– Вот что, Прохор Иванович… Считайте, что мы ни о чем не говорили. Дурная у нас профессия: даже умирать приходится в одиночку… Ну что, так и будем стоять?
– Зачем стоять? – пожал плечами Карабаев. – Подняться можно. Тут мой земеля живет. Омский… Чайку выпьем…
Ахилло понял, что лейтенант вел его сюда не зря, встреча с «земелей» готовилась заранее. Михаилу внезапно стало весело:
– Прохор! Да вы меня, как студент курсистку, заманиваете! Сперва встретимся, потом погуляем, затем чаю выпьем…
– Земеля мой – он в угро служит, – невозмутимо продолжал лейтенант, – дело Пустельги вел, пока «лазоревые» не отобрали… Поднимемся?
Все-таки простоватый на вид сибиряк умел удивить. Самое интересное он оставил напоследок. Отказываться глупо – да и нечестно по отношению к пропавшему Сергею…