Мне повезло
Шрифт:
«Моравиа беседует с Клаудией Кардинале». Из книги «Моравиа для кино и в кино».
Женщины мне нравятся сильные, активные, а не покорные, слабые, безответные рабыни мужчин.
Мне нравятся красивые женщины. Я без стеснения оглядываюсь, чтобы посмотреть им вслед. Но и в этом случае красота для меня обязательно должна сочетаться с силой, а сила женщин в глазах, в смехе, в походке.
Сила — это и умение быть простой: я не люблю женщин, слишком увлекающихся тряпками, гримом и явно прошедших через руки хирурга-косметолога, потому что все это свидетельствует об их слабости.
Мне нравится в женщинах чувство собственного достоинства, умение «нести» свой возраст, не
Да, женщины… А я? Нравлюсь ли я себе?
Начнем с того, что я никогда не считала себя какой-то особенной и никогда не страдала самовлюбленностью. Прежде всего я видела в себе недостатки, видела то, что мне не нравилось.
А не нравилась мне, и до сих пор не нравится, некоторая поверхностность. Она идет оттуда — от девочки, росшей в очень трудном мире, мире научившем защищаться и бороться за выживание.
Моя жизнь приучила меня не столько к размышлению, сколько к действию. И уж коль скоро я начала действовать, мне пришлось идти по этой дорожке и дальше. Долгие годы я переходила от одной работы к другой, от одного фильма к другому, пересаживалась из одного самолета в другой. В таких условиях заниматься шлифовкой своей культуры и оттачиванием мысли было почти невозможно. Я восхищалась женщинами, которым удалось развить в себе не только способность действовать, но и способность мыслить. Я преклоняюсь, например, перед киноактрисой Катрин Спаак, уважаю ее за умение делать свой выбор, за ее работу. Сила тех женщин, которые меня особенно привлекают, — это прежде всего сила их интеллекта.
Физическая красота… Ну, не знаю. Я всегда была очень ловкой: отдавая себе отчет в некоторых своих недостатках, я старалась как-то замаскировать их, сгладить. Я уверена, что нет некрасивых женщин, а есть женщины, просто не умеющие выбрать нужное платье, не способные себя преподнести. В отличие от них, я всегда знала, что мне идет, что можно себе позволить, а чего следует всячески избегать.
Может показаться забавным, но я, преподносимая международной прессой как секс-символ, не только никогда не обнажалась полностью в фильмах (в моих контрактах это всегда оговаривалось очень четко), но и в жизни, даже на море, очень редко надевала купальник. Я не нравлюсь себе в купальнике, да и другие женщины тоже. Мне всегда казалось, что обнаженная или полуобнаженная женщина утрачивает свою таинственность, а следовательно, и очарование.
Я редко бываю у моря, но если бываю, никогда не раздеваюсь полностью, обычно чем-нибудь прикрываюсь. Как знать, может, все эти рассуждения о таинственности, в которой, по-моему, и состоит очарование женщины, своего рода алиби, и все объясняется тем, что ноги у меня не такой уж идеальной формы. И потому я стараюсь их прикрывать.
Я знаю: у меня красивая грудь. Так было всегда. Из-за этой части тела у меня никогда не бывало проблем, за что я благодарна матери-природе, тут только ее заслуга. Заслуга матери-природы еще и в том, что она одарила меня хорошей фигурой, а не сделала каким-то обрубком: у меня всегда была тонкая, очень тонкая талия, округлые бедра и шея под любое декольте.
Обычно я ношу туфли на низком каблуке, почти мужские. Но если я собираюсь на какой-нибудь праздник или важный прием, то надеваю туфли на высоком каблуке, так как считаю, что нет ничего прекраснее стройной высокой женщины. Карлицы ведь никому не нравятся…
Так вот, с самого начала у меня был замкнутый, бунтарский, почти мужской характер Клод и очень женственная внешность Клаудии. Вот из этого материала я и создавала своих персонажей, на нем строила свою артистическую карьеру.
В фильмах я показывала
Я — Аида из «Девушки с чемоданом»: ее грусть, ее переживания мои, подлинные.
Я — Карла из «Равнодушных». Я тоже могу быть равнодушной, хоть это, скорее, не равнодушие, а фатализм.
Я — дьявол, я погибель, женщина, которая может только губить; такой меня видел и показывал в своих фильмах Болоньини — и в «Красавчике Антонио», и в «Ла Виачче», и в «Дряхлости». Все эти черты я нахожу главным образом в своем отрочестве и ранней юности. Тут особенно показательна героиня «Ла Виачча» — женщина невероятно жестокая. Я была женщиной, чья душа исполнена горечи и обиды, — вот я и вложила в характер своего персонажа всю свою горечь и всю свою обиду.
Кларетта из одноименного фильма Паскуале Скуитьери похожа на меня меньше, особенно в первой части, когда она еще такая легкомысленная, ребячливая. Но наступает трагедия, и вот трагедийные нотки все больше становятся моими. Не случайно мне всегда с трудом даются комедии. Как знать, может, из-за моего лица…
И все же в комедиях я тоже снималась — вспомните хотя бы «Розовую пантеру» Блейка Эдвардса. Мне удается быть забавной в силу ситуаций, в которых я оказываюсь, но лично я к этому не имею отношения. Дело вот в чем: я могу играть в комедии, но никогда не смогла бы вытянуть комическую роль. Я была бы неправдоподобной и в искрометном персонаже французского типа. Опять-таки потому, что это не похоже на меня.
Я работала и жила, постоянно сталкиваясь с женской хрупкостью и неумением справляться с бедой. Помнится, когда я приехала в Америку, мне выделили гримерную, некогда принадлежавшую Мэрилин Монро. Ко мне прикрепили даже ее парикмахершу и ее гримера. Открыв ящики туалетного стола Мэрилин, я нашла там ее пробы в разных ролях, образцы причесок и смотрела на все это с огромной любовью и восхищением, которые всегда к ней испытывала. И не столько с болью из-за ее смерти, сколько с состраданием к ее такой несчастной жизни.
И эта гримерная, эти снимки, эти пробы лишний раз укрепили меня в мысли, что если хочешь заниматься своей профессией, то должен развивать не столько профессиональную технику, сколько свою внутреннюю силу. Нужно, просто необходимо быть сильным, этаким все сметающим ураганом…
Думаю, что все беды и несчастья актрис связаны с проблемой возраста: женщины вообще тяжело переносят появление первых морщин, а что говорить о тех, кто был воплощением красоты и молодости?
У актрис к этому прибавляется еще одна проблема — экран, который еще вчера отражал их красоту, сегодня вдруг, словно назло, только подчеркивает тени и морщины на их стареющих лицах.