Мне приснилось лондонское небо. В поисках мистера Дарси
Шрифт:
– Я не знала, что ты беременная, – пробормотала Арина, – а то бы добралась до тебя сама.
– Да ладно, – махнула рукой Дашка, – всё равно целыми днями дома сижу. В гостинице как узнали, что я беременная, сразу отправили на покой. По закону они не имеют права меня выгонять, я могу работать хоть до самых родов, но при этом они должны найти мне нетяжёлую работу, не давать дополнительных нагрузок, переработок, избавить от разных стрессовых ситуаций, позволять вовремя ходить на обед и регулярно делать перерывы. Если бы я работала в офисе, да ещё среди англичан, всё бы так и было. Но если бы ты знала, что творится у нас в ресторане, ты бы поняла, что такого режима беременной женщине просто невозможно обеспечить, а не обеспечить нельзя, потому что я на них в суд могу подать. Поэтому они сделали хитро. Они перестали меня приглашать. Поскольку у меня контракт на частичную занятость,
– Боюсь, мне немного не до концертов, – вздохнула Арина, вкратце пересказывая историю своих злоключений. – Честно говоря, я была бы рада просто нормально поесть и выспаться.
– С арабами можно иметь дело, но не со всеми, – произнесла Дашка, выслушав Аринин рассказ. – Если кто здесь давно живёт и уже адаптировался, работу нормальную нашёл, они к тебе приставать не станут – здесь с этим строго, а там, где они живут общинами, они совсем не акклиматизируются. Рожают кучу детей, сидят на шее у государства.
– Откуда же они здесь взялись?
– С Ближнего Востока. Ирак, Иран, Пакистан, главным образом. Сначала от войны бежали, потом жён, детей, родителей привезли, потом расплодились. Эта фишка называется «воссоединение семьи». Мол, если человек приехал жить и работать в Англию, он имеет право привезти свою семью. Это же не гуманно – разлучать человека с его женой и детьми. А если у него ещё престарелые родители, которых он содержать должен, или малолетние братья и сёстры, которых он материально поддерживает – у них там на востоке вся родня друг за друга завязана – то государство должно поддержать его в этом благом намерении. Англичане поначалу пытались быть гуманистами, а потом им это боком вышло.
– Слушай, у нас половина родни в Германию переехала по тому же принципу, и я никогда не думала, что это неправильно. Тогда ведь тоже началась программа оказания помощи репрессированным семьям, которые оказались жертвами режима в виду своей национальности. Тётя Эльза уезжала, она не только мужа и детей взяла, они всем кланом выехали – братья, сёстры, племянники, свёкры. Тогда даже модно было вступать в браки с русскими немцами, собирающимися за рубеж. Даже поговорка ходила: «Немецкая жена – не роскошь, а средство передвижения». Германия их всех жильём обеспечила, паспорта выдали, на бесплатные курсы немецкого языка отправили. Я тогда думала, как хорошо, что ты не одинок в чужой стране. Потом жалела, что через несколько лет лавочку прикрыли, и я уже не могу присоединиться к ним как племянница. Мне сказали, что слишком дальняя родня, и теперь воссоединяют только мужей с жёнами и несовершеннолетних детей с родителями. А я вообще полукровка. Фамилия русская, и в паспорте тоже русской записана.
– Ну, знаешь ли, вы и так неплохо устроились. Нас никто не приглашал ехать в чужую страну на всё готовое. Если бы мы к немцам относились, и какой-то шанс был, думаешь, мы бы рванули в Британию на стартовых условиях? Три года пашем как проклятые: официантами, строителями, живём в конуре, язык по ходу учим. Теперь вот ребёнка рожать – а у нас одна комната на троих, и в доме народу полно, как в муравейнике. С какой радости вас приглашают на всё готовое в Германию?
– Да радости особой не было. Те же политические беженцы. Когда война началась, Сталин всех русских немцев в лагеря засадил, опасался потенциального вероломства с их стороны. Дедушка и его братья в лагерях сидели, им даже восемнадцати лет не было. Их родители в лагерях умерли. Когда началась перестройка и Германия предложила своим бывшим гражданам вернуться на историческую родину как жертвам политического режима, это тоже был гуманистический акт. Тогда казалось это справедливым и щедрым предложением. Все рванули, кому не лень.
– А кто рванул-то? Уже совсем не те, кто в лагерях сидел. Рвануло уже новое поколение, которое выросло и выучилось в новой советской стране. Жили согласно новой религии, вступали в пионеры и комсомольцы. Они ведь даже по-немецки не говорили. А потом ещё куча всякого народа. Сама говоришь, русские женились на немках, чтобы за границу выехать. Они, что ли, жертвы политического режима?
– Знаешь, почему-то никогда не приходило в голову, что государству это невыгодно.
– Конечно,
– Щедрое государство.
– Хорошие налоги получает. Тут при маленькой зарплате двадцать пять процентов вычитают, а при большой все сорок. Плюс разные страховки на медицинское обеспечение, плюс студенческий налог, процентов до пятидесяти выходит. Мой вот Серёжка работает с утра до вечера, налоги платит. Чужих детей содержим, а на своего не хватает. Мне уже рожать в июле. Надо жильё отдельное найти до этого времени, хотя бы однокомнатную квартиру, а потянуть не можем.
Дашка с мужем снимали дом в популярном среди восточных европейцев районе – Стратфорде, одном из самых дешёвых и неблагополучных округов Лондона, который городская мэрия решила благоустроить путём организации на его территории предстоящих Олимпийских игр 2012 года. Теперь весь район был затянут лесами, из-за каждого дома торчало по крану, а по улицам ходили толпы строителей того же восточноевропейского происхождения, в оранжевых жилетах и касках. Половина встречных людей разговаривали по-польски, на станции метро лежали русские газеты, а среди названий магазинов то и дело попадались знакомые русские слова, похожие на названия детских садов. «Солнышко», «Белочка», «Росинка», «Казачок». Сами магазины напоминали сельпо: крошечные комнатки площадью по двадцать квадратных метров, заставленные подержанными стеллажами, деревянные полки, холодильники из-под кока-колы, заполненные кефиром, сметаной и творогом, в одном углу селёдка и квашеная капуста, в другом – русские книги и фильмы напрокат. Российские таблетки из-под прилавка. Контрабандные сигареты. Матрёшки по верхним полкам, расписные платки. Общее впечатление убогости. Арина прихватила бесплатную русскую газету из стопки в углу. Дашка сказала, в таких газетах много объявлений о сдаче жилья и работе. Поэтому ознакомиться было бы полезно. Остановившись возле «польского склепа», Дашка купила чёрного хлеба, палку копчёной колбасы и банку сметаны.
– Некоторые привычные продукты можно купить только здесь, – пояснила она. – Гречку, селёдку, сгущёнку, квашеную капусту, пряники, зефир в шоколаде. Говорят, лет десять назад русских и польских магазинов вообще не было. Как люди жили, не представляю. До сих пор так живут, в провинции. А иной раз так хочется селёдочки с картошкой, нашей, солёной. У англичан тоже селёдка есть, но они почему-то её в сладком маринаде вымачивают – дрянь дрянью.
Дашкин дом, традиционное кирпичное здание викторианской эпохи, располагался в едином блоке высоких и узких домов, соединённых друг с другом. Выделить отдельное жильё в таком блоке можно было лишь посчитав количество разноцветных дверей с номерами. Возле каждой двери приютился крошечный палисадник с розовым кустом и стандартный мусорный бак на колёсиках. Каждый такой дом-квартира располагался на двух этажах и был скорее высокий, чем широкий или длинный. На первом этаже – кухня и гостиная, на втором – спальни. Плюс чердак, оборудованный ещё под одну спальню, рабочий кабинет или мастерскую. Позади дома ещё один садик, внутренний, в который можно было попасть из кухни. Таким образом, в каждый дом вели два входа – главный, с улицы, и запасной, со стороны сада.
– В Лондоне существует три вида жилых домов: соединённые, как наш, по барачному типу, полусоединённые – на два хозяина, и раздельные, они самые дорогие, потому что свой гараж, иногда даже на две машины, сад больше и никаких соседей за стенкой, – пояснила Дашка. – А наш дом – самый типичный, социальное жильё, ещё со времён королевы Виктории. Рамы одинарные, зимой холод и ветер пропускают. В квартирах всё время сыростью пахнет, по углам плесень. Почему англичане при их нежарком климате не ставят двойные рамы – непонятно. Наверное, по той же причине, почему краны до сих пор раздельные. Даже в новых домах.
Она открыла дверь и провела Арину прямиком в кухню.
– Экскурсию по дому провести не могу – все комнаты заселены жильцами. В нашем доме три спальни и гостиная. Живут девять человек. Маленькое общежитие. Гостиная раньше свободная была, для общего пользования, но потом мы туда трёх литовских студентов взяли. Они вместе приехали, хотели вместе жить, это была самая большая комната.
Поев горячего борща и картофельного пюре с котлетами, Арина почувствовала себя как дома и стала потихоньку проваливаться в сон. Сказалась бессонная ночь и напряжение последних дней.