Мне снится нож в моих руках
Шрифт:
К тому времени, как мы наконец-то проехали центр Уинстон-Салема и выехали на окраину, где, как тайна, был спрятан университет Дюкет, костяшки крепко сжимавших руль пальцев моей мамы побелели. Она уже пару часов как перестала пытаться включить радио и молча вела машину, позволяя отцу болтать и болтать.
Мы свернули налево – и вот наконец она: гигантская каменная арка, отмечающая вход в Дюкет. Точь-в-точь как в брошюрах. Бабочки били крыльями. Я, у себя на заднем сидении, схватилась за живот.
– Ну, это оставляет величественное впечатление, да? – Одобрительно сказал мой папа. Даже мама отвлеклась от дороги, чтобы одарить меня впечатлённым
Я была готова к изменениям.
Я подвинулась, чтобы мне не мешала смотреть трещина на лобовом стекле – след от папиного инцидента. Прошло уже несколько месяцев, но денег на то, чтобы заменить стекло, у нас не было, так что все мы научились наклоняться немножечко влево.
– Вот он, – выдохнула я. – Ист-Хауз.
Хоть Башня Блэквел и Обсерватория Дюпона и были самыми знаменитыми зданиями кампуса, я по уши влюбилась в Ист-Хауз. Это было скромных размеров общежитие, почти полностью, снизу доверху, увитое густым зелёным плющом. Это было одно из шести зданий, в которых селили первокурсников, но только оно походило на замок из сказки, или дом из «Таинственного сада». Над входной дверью были выбиты в камне слова «На востоке всходит солнце».
Это красивое здание – и весь величественный кампус – были теперь моей жизнью. Я заслужила Дюкет, меня выбрали из тысяч абитуриентов шестнадцатого в списке журнала «U.S. News & World Report» колледжа в стране. Может быть, это и не то, о чём я мечтала изначально, или чего ожидал мой отец – это был не Гарвард – но это могло стать началом чего-то прекрасного. Новой жизни. Я могла стать новым человеком, с сегодняшнего дня.
Только когда мама припарковалась, я заметила, что нас окружила небольшая толпа. Комок в горле вернулся.
– Ну, – сказал папа, расстёгивая ремень безопасности, – кажется, приехали. Давай посмотрим насколько эта пародия на «Кримсон Кампус» похожа на оригинал. – Он потянулся к двери.
– Подожди… – Я могла думать только о том, что он, несмотря на уговоры, надел рубашку выпускника Гарварда. Впервые в жизни её вид вызвал во мне не вожделение, а стыд. Что все эти люди – все эти студенты Дюкета – подумают? Конечно же они поймут какое сообщение посылает мой отец – теперь уже не мне одной, а всем им.
Мама, как всегда тонко чувствующая конфликт, резко посмотрела на меня.
– Что случилось?
Я посмотрела на них. Мои родители. Оба здесь, хотя ни тот, ни другая по очень разным причинам не хотели сюда ехать. Пройдёт всего два дня – и они отправятся обратно в Норфолк, заниматься черт знает чем в их пустом доме. Я потерплю.
– Ничего, – сказала я, откидываясь на сидении. – Давайте начнём с багажника.
В конце концов родители уехали раньше, чем планировали, но мама успела пустить слезу во время экскурсии по кампусу: это так дорого, неужели я не понимаю во что ввязалась – а папа объявил, что кампус красивый, но Кэмбридж впечатляет намного больше. И кстати вот ещё мысль: что если подождать семестр, а потом ещё раз подать документы в Гарвард для перевода? Не придётся даже никому рассказывать, что я провела семестр в Северной Каролине.
После всего этого, и после тяжёлой работы по размещению всего моего скраба в маленькой комнатушке общежития, я думала, что попрощаюсь с ними с облегчением. Но оставшись в одиночестве, я разревелась, как младенец. Поскольку теперь у меня была соседка по комнате – а Рэйчел была такой жутковато молчаливой и одаривала меня тревожными взглядами, стоило мне хотя бы слишком громко вздохнуть – мне пришлось прятать свои всхлипывания под одеялом.
Колледж не был похож на мои ожидания. Казалось, что все остальные первокурсники мгновенно стали лучшими друзьями. Они получали от жизни максимум удовольствия. Вечерами я шла по коридорам с опушенной головой, прислушиваясь к разговорам о ночных вечеринках и таких ужасных похмельях, что пришлось пропустить пару в восемь утра. Мне казалось, что мне снова девять лет, я захожу в класс и никого там не обнаруживаю. Я была как будто невидимкой. Ничего не изменилось.
Как-то ночью я проснулась в три часа утра и пошла в туалет, по пути наткнувшись на двух возвращавшихся в свою комнату девочек; они пошатывались на ходу и рыдали от смеха. Они были явно пьяны, но они были такими гламурными, в мини-юбках и с яркой губной помадой. Я и раньше их замечала. Обе были блондинками, и одна из них была самой красивой девушкой, какую мне когда-либо доводилось видеть. Её волосы были такими лоснящимися. С тех пор как я в первый раз её заметила, я целыми ночами размышляла, каким же шампунем она пользуется, или же это просто генетика. Это было странное чувство, похожее на влюблённость: издалека восхищаться ею так остро.
Вторую девушку можно было бы назвать хорошенькой только от большой щедрости, но, что намного важнее – она чувствовала себя очень комфортно в своём теле. Она смотрела людям в глаза, говорила громко и вела себя так, будто вселенная вертится вокруг неё. Что, судя по тому, как в её руку вцепилась красавица, возможно, так и было. Я смотрела на них вместе и боль внутри меня всё заострялась подобно ножу.
На следующий день была церемония кодекса чести первокурсников; на ней мы должны были подписать свои имена под контрактом, обещая не заниматься плагиатом. Все на нашем этаже, даже моя соседка, обычно рта не открывавшая, жаловались, что не хотят идти. Необходимость надевать каблуки и нарядные платья и впрямь раздражала, но втайне я была благодарна за возможность заниматься чем-то в окружении всего первого курса, будто бы все мы тут одинаково на своём месте. Идти толпой от общежитий до лужайки Элиота было приятно.
Когда мы возвращались с церемонии, на летнее небо начали спускаться первые сумерки. Кто-то налетел на мой локоть и я повернулась, извиняясь.
– Привет, – сказала девочка; её тёмные глаза загорелись. – Ты в моём общежитии, да? Ист-Хауз, четвёртый этаж?
– Да. – Я почти протянула руку для рукопожатия, но потом передумала. Слишком формально. Слишком странно. – Джессика Миллер.
– Кэролин Родригез. – Она встряхнула своими длинными каштановыми волосами, которые, как я заметила, были почти такими же лоснящимися, как у загадочной блондинки. – Ты живёшь с той немой девушкой, да?