Мне спустит шлюпку капитан
Шрифт:
Аделаида, почти ничего не соображая, вдруг вспомнила, что надо вызвать «скорую». Она бросилась к телефону.
– Так умерла или без сознания? – равнодушный голос привыкшей ко всему тётки поставил Аделаиду в тупик.
– Да я ж не знаю!! – кричала она и не узнавала свой голос. – Я же не врач! Я – пионерка и учусь в школе!..
– Так пойди, пионерка, и пощупай пульс на руке своей мамы, потом расскажешь!
Где щупать пульс, Аделаида знала.
– Ох! Что-то я странно себя чувствую. Сегодня всю ночь я не спала! Ну-ка, Аделаида, измерь мне давление!
У них был дома ртутный манометр Приварочный – предмет зависти большинства соседок, которые тоже изредка приходили померить себе давление.
Аделаида, швырнув телефон, снова кинулась к маме и с замиранием сердца схватила её за запястье…
Ровный, хорошего наполнения пульс. Сердце стучит! Значит, мама жива!
– Мамочка! Ты меня слышишь?! – тихо, чтоб не спугнуть, прошептала Аделаида. – Мамочка! Очнись, пожалуйста! Ты же живая!
Веко на правом глазу дрогнуло. Затем дрогнуло второе. Мама медленно, с трудом, но приходила в себя…
Где я? – тихо выдавила она.
– Дома, мамочка! Дома! – слёзы радости и восторга душили Аделаиду. Мамочка, её марлечка жива! Она совсем не умерла!
– А! А-а-а… а почему я лежу на полу? Что-то случилось? Было землетрясение? – мама по-детски доверчиво и с большим интересом заглядывала Аделаиде в лицо.
– Нет… Землетрясения не было… Это я виновата… Я в школе…
Мама с гримасой боли снова прикрыла глаза:
vПомню… помню… я всё вспомнила… я… – мама, мотнув шеей, шумно проглотила что-то застрявшее в горле. – Всё-ё-ё помню!.. У-в-в-в… ув-в-в-в-в…
Мама, вдруг снова закрыв глаза, повалились на бок. В ту же секунду на её губах вдруг надулся пузырь из слюны какие пускают груднички:
– У-в-в-в… Ув-в-в-в! – мама дёргала веками, но глаз не открывала. Слюнной пузырь стал прозрачным, надулся с лесной орех и лопнул. Тут же, следом за первым надулся второй, за ним третий. Аделаида, как завороженная, смотрела на пузыри и слюнные капли, стекающие по подбородку. Так плохо маме ещё не было! Даже когда она хлестала её по лицу недочищенным лещём!
Мама окончательно поняв, что так за пузырьками и бегущей слюной дебильная Аделаида может наблюдать бесконечно долго, решила окончательно «вернуться», чтоб ускорить события.
– Ты кто? – устало прошептала она. Мама снова её не узнавала!
– Я – твоя дочка – Аделаида!
Какая «дочка»?! У меня нет никакой дочки! – но, внезапно, словно с огромным усилием воли что-то вспомнив, мама приподнялась на руках, пропустив по всему телу судорогу отвращения:
– А-а-а! Я поняла… Уйди, сволочь! Ненавижу тебя! Как я тебя ненавижу! Уйди, Аделаида! Чтоб ты сдохла, а-а-а, как ты меня мучаешь! Ты всю мою кровь выпила капля за каплей! Капля за каплей… Как ты мне делаешь больно!
Видя, что у мамы в углах рта запеклась пена как пена от шампуня, Аделаида испугалась ещё больше, перестала ползать на коленях и попыталась обнять маму.
Пошла вон, дерьмо собачье! Не смей ко мне прикасаться! Не подходи ко мне близко! Я тебя ненавижу! Ты всё мою жизнь отравила. Я ей: «Аделаидочка, доченька!..» А она мне «двойки» со школы! Так я даже не поверила! Я думала, Анна Васильевна шутит!.. А – а – а – а!!! А-а-а-а! Ага-ага-ага! А-а-а!
Мама вдруг снова начала в голос рыдать. Казалось – она обиженный, разочарованный ребёнок, у которого-таки отобрали то самое долгожданное мороженое.
Большая Кукла смотрела со шкафа на простую человеческую жизнь интеллигентной семьи и в глазах её застыл ужас.
Ночью Аделаида очень долго не могла заснуть. Намного дольше, чем обычно. У неё очень странно немели руки и ноги. Было похоже на «минералку» – это когда долго сидишь в неудобной позе, а потом встаёшь, и ноги чужие, и в них как газ из бутылки. И ещё ей хотелось сделать глубокий вдох, но было такое ощущение, что лёгкие как будто не хотели разворачиваться и воздух входил и выходил только в нос. Это было ужасно и мучительно. А под утро, забывшись ненадолго каким-то дырявым, похожим на решето, сном, она внезапно проснулась от страшной боли внизу живота. Ей показалось, что живот болит от того, что очень хочется писать. Она с трудом слезла с постели и, держась за стенки, доползла до туалета. Теперь казалось, что уже болит всё тело. Тошнило так, что можно было рвать прямо в коридоре. Отравилась она чем-то, что ли? Но ведь не ела ничего вчера, ведь маме было плохо, и она не хотела лишний раз выходить из «детской» комнаты, чтоб маму не беспокоить. Тогда чем же всё таки отравилась?
Посидев немного в туалете, стараясь собраться силами, Аделаида решила, что пора выходить, чтоб не привлекать к себе внимания. Она привычно заглянула в унитаз и… В эту секунду она поняла, что всё кончено. Она смертельно больна: унитаз был полон крови…