Мне тебя мало
Шрифт:
– Как поживает моя любовь?
– ладошка нагло тянется к члену мужа.
Нащупываю там знатный стояк.
– Стабильно синеет от тоски от одной мысли о любимом теле, можешь проверить, - горько хмыкает, прижимаясь сильным телом ко мне.
Он уже давно полностью капитулировал, и я знала, что он любит меня до потери пульса и полный раб моего тела.
– Сегодня пробуем другой режим, хочу верить, что Мия плотно поужинает и уснёт крепче, чем прошлой ночью. И я побалую свою любовь, если не усну позорно, как вчера, - смеюсь, вспоминая свое бесславное обещание
И да, я уснула сразу, как только прижалась щекой к его плечу, ладошкой пробравшись к Марку в трусы.
Он целует меня в нос и хмыкает.
– Это было забавно. Пока кое-кто не начал похрапывать от удовольствия.
– Родители, у вас тут код коричневый!
– прозвучал голосок Вероники из детской.
– Тренируйся с братом, - фыркаю весело и не сдвигаюсь с места, - отжали малую, будьте добры, подгузники на полке, там же салфетки, присыпка. Справитесь?
– Нет, - хором отвечают два голоса Баринцевых.
Марк хмыкает и целует меня.
– Этим доверять нашу принцессу нельзя. Режь торт, любовь моя, я пошел спасать дочь.
– Как играть, так все, а как подгузник менять все в кусты, - рычу наигранно и целую мужа в шею, - вперёд, Волчара, твоя пуговка ждёт папку. Но я настаиваю на том, что сегодня ночью, я сделаю дубль два.
Смеюсь и сползаю на пол, чтобы приготовить чай.
Скоро ко мне присоединяются Баринцевы.
– Отличная принцесса. Пахнет как папка. Комнату явно надо будет проветрить, когда он закончит.
– Баринцев, по тонкому льду ходишь, - рычит из детской Марк.
– Давай помогу, - улыбается Ника и подходит ко мне, прижимается и вдруг таинственно шепчет, - Мот влюбился по самые помидоры.
– Ого, в кого?
– я даже челюсть забыла вовремя захлопнуть, мне ее Ника поправила.
– Он не говорит. Но я слышала, как он ворковал по телефону, и поверь мне - я такого не слышала раньше. Плюс он явно любит ее больше, чем она его - он заискивал. Прикинь?!
– Матвей, а Матвей, ты что там прикольное в телефоне увидел?
– застукиваю Мота на горячем и вырываю телефон из его ладони,- «Ты будешь моей, ты просто этого ещё не осознала». Ого! Матвей, ты любовные романы пишешь?!
Смеюсь и возвращаю телефон хозяину, а то парень едва на пол не слетел, так ринулся за своим драгоценным мобильником.
– Какого хрена, Мира?!
– рычит, пряча телефон в карман.
– Тон!
– тут же рычит из детской Марк.
– Это не ваше дело, - уже тише бурчит Матвей, - и вообще мне пора.
– Э, нет, ты живым из этой кухни не выйдешь, - фыркаю я, став на пороге и сложив руки на груди, - колись, кто она. Стоящая?!
– Мира, отвянь по-хорошему, если не хочешь, чтоб твой муженек мне врезал за то, что тебя обидели.
Вау! взгляд потемнел, напрягся весь. Стоящая, явно стоящая, раз нашего беззаботного бабника так колбасит.
– Ой, боюсь, боюсь, да беги, а то не дай Бог дама другого найдет, - ухожу с дверного проема, смеюсь, видя его взъерошенный вид.
– Не найдет, - бурчит, поднимается на ноги и идет за мной, чтобы попрощаться
– Вы произвели на свет славного карапуза. Респект и уважуха.
– Ждем ответный удар, - хохотнул Марк, - попробуй заделать красивее.
– Добрые вы люди, - качает головой, а мы с Марком переглядываемся. Не фыркнул. Задумывается о детях? Ну, надо же.
– Эй, если будет совсем тяжко на душе, ты можешь поговорить с нами о той даме, правда, правда,- обнимаю Матвея и улыбаюсь.
– Не о чем там говорить, - бурчит, обнимая в ответ.
Ага, не о чем. Щетинится как ежик.
– А может она отталкивает тебя только потому сильнее, чтобы рикошетом в обратную сторону с большим напором. Задумайся, Баринцев. Мы, женщины, часто говорим не то, что подразумеваем. Можешь у брата поинтересоваться, у него практика большая с девушкой-торнадо. Да, любимый?!
– довольно хлопая ресницами, не выпуская из объятий Мота.
– Да уж. Беги, Мот. Беги пока не поздно, - ерничает и смеется.
– Поздно, - вырывается непроизвольно с губ Матвея.
– Тогда в охапку её, печать в ЗАГСе и полдела сделано, - хлопаю парня по плечу, подхожу к Марку и беру дочь в руки, улыбаюсь своей сонной принцессе. – ты уверен, что не хочешь торта? Обещаю, мы приставать с расспросами точно не будем.
– Да ну вас. Слишком много страшных слов. ЗАГС, дети, это вы странные и у вас сработало, в себе я сомневаюсь.
– Зря. И напомню, что нас с Мирой сам долбил. И мы благодарны, да, любимая?
И тут я застыла от неожиданного осознания. А ведь не прояви Мот настойчивости в тот холодный осенний вечер, всего этого могло бы сейчас не быть. Я понимаю, что на глаза навернулись слёзы. Отдаю дочь удивленному мужу, потому что действую на эмоциях. Он принимает спящую малышку и смотрит на то, что разворачивается дальше. Я подхожу к Баринцеву и беру его за руку. Крепко сжимаю его прохладную ладонь и, глядя ему в серьёзное лицо, искренно, от всей души произношу:
– Если бы ты тогда не проявил твердость духа, милосердие, терпение, всего этого могло не быть. Их могло не быть в моей жизни, понимаешь? А теперь задумайся на мгновение и реши: в наших ли это руках или все же еще нужно поддаться стечению обстоятельств? Я долго сопротивлялась очевидному, а когда осознала факт того, что Марк мне безумно дорог, практически потеряла его. Это того не стоило. И я благодарна его терпению и пониманию. – поворачиваюсь к мужу и говорю с любовью. – И да, родной, я рада, что из двух братьев, ты оказался тем, от кого я без ума.
Матвей смотрит на меня, сдвинув брови, а Марк кивает в поддержку моих слов, крепче обняв нашу малышку.
– Моя душа правду говорит, Мот. Если девчонка запала - не потеряй ее, - негромко обращается Марк к брату.
Матвей задумчиво смотрит на нас, кивает и ухмыляется.
– Ну в таком случае мне тем более пора. Нику захвачу, домой отвезу, укладывайте свое сокровище и побудьте наедине. Сестрица там уже поди все торты продегустировала.
– Не все, но понадкусывала, ты думаешь, я просто так уеду от этих Волчат?