Мне тебя заказали
Шрифт:
Он нашёл нужный адрес, поднялся в лифте на пятый этаж и позвонил в дверь.
Открыла женщина лет тридцати, красивая, стройная, одетая в тенниску и шорты. Меченый даже смутился.
— Вам кого? — спросила она.
— Кондратьева Алексея Николаевича, — откашлявшись, ответил старый вор.
— А вы… — покосилась она на него. — Погодите, погодите, кажется, я догадалась. Степан Аркадьевич? Вы?
Меченый
— Да вроде бы так… Степан Аркадьевичем был когда-то… А теперь просто Меченый…
— Заходите, — улыбнулась она. — Заходите… Только… — Она прижала палец к губам. — Тихо, пожа-луйста…
Меченый прошёл в квартиру и снял ботинки. Ему было неудобно перед этой красивой женщиной своей неухоженности, тюремного запаха, который от него исходил.
— Спит Капитан, что ли? — спросил Меченый. — Так будите, гость пришёл к нему. — Ободрённый её улыбкой, он почувствовал себя увереннее.
— Не спит капитан, — улыбнулась Инна. — Нет его дома. По делу уехал. Но скоро будет, звонил… А вы проходите на кухню, квартирка у нас однокомнатная, так что… А там другой человек спит…
— Какой такой человек? — нахмурился Меченый. — Буди и его, пусть посидит с нами, коли добрый гость…
Инна рассмеялась, поражаясь его непонятливости.
— Пойдёмте, покажу вам этого человека.
Она тихо приоткрыла дверь комнаты, и Меченый увидел спящее в детской кроватке очаровательное светловолосое создание. Малыш сопел, морщил крохотный носик, шевелил во сне голыми толстенькими ручками.
Меченый стоял остолбенелый, не в силах произнести ни слова.
— А что же он молчал-то? Мне ничего не написал про… Сколько ему уже? Или ей…
— Ему, ему… — улыбнулась Инна. — Четыре месяца стукнуло недавно.
— А звать-то как? Наверняка, Дмитрием, — вспомнил Меченый имя погибшего сына Алексея.
— Да нет, — вздохнула Инна. — Дмитрий — это тот… погибший в Душанбе… А этого звать…
Тут послышался звук ключа в замке, дверь открылась, и в прихожую ворвался Алексей. Помолодевший, поправившийся, в белой тенниске и лёгких шёлковых брюках.
— Боже мой! — закричал он, бросаясь к старому сокамернику. — Боже мой, Меченый, какой ты молодец! И без предупреждения! Сюрприз решил сделать! Инна, знакомься, это же мой ангел-хранитель Степан Аркадьевич Дзюбин, он же Меченый… Мы с тобой обязательно должны поехать к Барону и хорошенько отметить нашу встречу! Тем паче, я сегодня получил за свою внештатную работу очень даже кругленькую сумму!
— Ох, как мне не нравится твоя работа, — укоризненно поглядела на него Инна. — Мы, разумеется, так благодарны Алексею Григорьевичу, но разве обязательно работать с ним? У них такие опасные дела…
— Абсолютно ничего опасного, и все совершенно законно, — возразил Алексей. — И потом, Инночка, я же мужчина, офицер, я не могу сидеть в какой-нибудь конторе и составлять отчёты… Скучно это мне. А сейчас мы, кстати, занимаемся серьёзным делом — ищем пропавших банкиров. И сегодня напали на их след. И нам заплатили хороший аванс. Кстати, вкладчиком этого банка был и Пётр Петрович Сидельников. Так что я невольно помогаю и своему врагу. Впрочем, он пострадал не так уж круто. Деньги сгорели, дачу ограбили, это все для него ерунда… То, что он лишился поддержки Ферзя, это куда хуже… Но у него и без Ферзя есть серьёзные клиенты, так что с голода не опухнет… А вот когда я с ним беседовал по телефону несколько дней назад, он чувствовал себя очень скверно… Куда пропал его кураж, с каким он вёл моё дело? Так-то вот, пути господни неисповедимы, он меня топил, а я спасаю его денежки, в том числе и заработанные на том, чтобы упечь меня за решётку… Ну, Меченый, пошли обмывать встречу! Давай только Барону позвоним, пусть сюда приезжает, прямо сейчас, посидим все вместе. Эх, Инна, если бы не они, не были бы мы с тобой сегодня вместе…
Из комнаты раздался плач ребёнка.
— Да ну тебя, Алёшка, — притворно нахмурилась Инна. — Встреча встречей, но зачем же так громко кричать? Стёпку вот разбудил…
— Стёпку? — еле слышно переспросил Меченый, переводя взгляд с Алексея на Инну.
— Да, — пристально глядя на него, произнёс Алексей. — Мы назвали сына Степаном.
Инна и Алексей глядели на Меченого и поражались тому, что в прищуренных глазах старого вора, покрытых множеством морщин, были видны кристаллики слез, а пересохшие тонкие губы беззвучно шевелились…
А в комнате надрывался плачем маленький Степан.
— Пойду к сыну, — тихо сказала Инна. — Наверное, он хочет кушать.