Мнемоскан
Шрифт:
Я поднялся на лифте на верхний этаж и по короткому коридору подошёл к двери Ребекии. Там я секунду помедлил, собираясь с духом, и затем постучал в дверь. Дверь распахнулась, и я оказался лицом к лицу с прекрасной Ребеккой Чонг.
— Привет, Бекс, — сказал я. Я уже собрался было склониться к ней для нашего обычного поцелуя в губы, но тут она отступила на полшага назад.
— О Господи, — сказала Ребекка. — Ты… Боже, ты правда это сделал. Ты говорил, что собираешься, но… — Ребекка застыла, удивлённо раскрыв рот. Я впервые
— Можно войти? — сказал я, наконец.
— Э-э… конечно, — ответила Ребекка. Я вошёл в её пентхаус; невероятно красивые виды, как реальные, так и виртуальные, заполняли его стены.
— Всем привет, — сказал я, ступая с мраморного пола прихожей на берберский ковёр.
Сабрина Бондарчук, высокая и стройная, с волосами, как я теперь мог видеть, жёлтого цвета, стояла у камина с бокалом белого вина в руке. Она удивлённо охнула.
Я улыбнулся — полностью осознавая, что из-за отсутствия характерной ямочки моя улыбка сейчас не такая, как прежде.
— Привет, Сабрина, — сказал я.
Сабрина всегда обнимала меня при встрече; в этот раз она не сделала ни единого движения в мою сторону, а без сигнала с её стороны я также не решился.
— Это… это потрясающе, — сказал лысый как колено Руди Аккерман, ещё один старый друг — мы с ним летом после первого курса ходили в поход по Восточной Канаде и Новой Англии. Под «этим» Руди явно подразумевал моё новое тело.
— Последнее слово техники, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринуждённо. — Со временем они будут выглядеть натуральнее, я уверен.
— Да оно и сейчас очень клёвое, — сказал Руби. — Так… так что, у тебя теперь суперсила?
Ребекка всё ещё не пришла в себя; Сабрина же произнесла голосом телевизионного диктора:
— Он — мнемоскан. Она — раввин-вегетарианец. Они воюют с преступностью.
Я засмеялся.
— Нет, сила у меня совершенно нормальная. Суперсила идёт за отдельную плату. Но вы же меня знаете: я любовник, а не боец.
— Это так… странно, — сказала, наконец, Ребекка.
Я посмотрел на ней и улыбнулся так тепло — так человечно — как только смог.
— Странность костей не ломит, — сказал я, но она не засмеялась шутке.
— На что это похоже? — спросила Сабрина.
Будь я по-прежнему из плоти и крови, я бы, конечно, сделал бы глубокий вдох, собираясь с мыслями.
— Это иначе, — сказал я. — Хотя я привыкаю. Кое-что весьма неплохо. У меня больше не болит голова — по крайней мере, до сих пор не болела. И проклятые боли в левой лодыжке исчезли. Но…
— Что? — спросил Руди.
— Ну, я всё ощущаю как бы в низком разрешении, так сказать. Такое чувство, что входящей сенсорной информации меньше, чем было раньше. Со зрением всё в порядке — кстати, я больше не дальтоник — хотя я иногда осознаю, что изображение, что я вижу, состоит из пикселов. Но вот обоняние практически отсутствует.
— Когда рядом Руди, это не так уж плохо, — сказала Сабрина.
Руби показал ей язык.
Я всё время пытался встретиться взглядом с Ребеккой, но каждый раз, когда я на неё смотрел, она отводила глаза. Я тосковал по её кратким прикосновениям, по её руке у меня на предплечье, по касанию её бедра, когда мы сидим рядом на софе. Но за весь вечер она ни разу меня не коснулась. Она даже смотрела в мою сторону редко.
— Бекс, — сказал я ей, наконец, когда Руди отправился в ванную, а Сабрина ушла смешивать себе коктейль. — Это по-прежнему я, ты ведь знаешь.
— Что? — спросила она, словно не имела понятия, о чём я говорю.
— Это я.
— Ага, — сказала он. — Конечно.
В повседневной жизни мы редко называем имена — как свои, так и других. «Это я», — говорим мы, когда звоним по телефону. Или «Смотрите, кто пришёл!», когда кого-то приветствуем. Так что, возможно, то была моя паранойя. Но до конца того вечера никто, даже моя милая, милая Ребекка, не назвал меня Джейком.
Я вернулся домой в поганом настроении. Ракушка зарычала на меня, когда я подошёл к входной двери, и я зарычал в ответ.
— Здравствуйте, Ханна, — поприветствовал я экономку, входя на следующее утро в мамин дом через главный вход.
Маленькие глаза Ханы округлились, но она быстро пришла в себя.
— Здравствуйте, мистер Салливан, — ответила она.
Внезапно я услышал, как говорю то, чего никогда раньше не говорил.
— Зовите меня Джейк.
Ханна явно была удивлена, но подчинилась.
— Здравствуйте, Джейк.
Я был готов её расцеловать.
— Как она?
— Боюсь, не слишком хорошо. В этом своём настроении.
Моя мать и её настроения. Я кивнул и направился вверх по лестнице — совершенно не напрягаясь, разумеется. Хотя бы эта перемена была приятной.
Я задержался, чтобы заглянуть в комнату, которая раньше была моей: частично для того, чтобы посмотреть, как она выглядит с моим новым зрением, частично, чтобы протянуть время и собраться с духом. Стены, которые я всегда видел серыми, на самом деле оказались бледно-зелёными. Так много открылось мне теперь, и о столь многих вещах. Я двинулся дальше по коридору.
— Привет, мама, — сказал я. — Что делаешь?
Она сидела в своей комнате и расчёсывала волосы.
— А тебе не всё равно?
Как мне не хватало способности вздыхать.
— Мне не всё равно. Мне не всё равно, мама, и ты это знаешь.
— Думаешь, я не смогу узнать робота, когда его увижу?
— Я не робот.
— Ты не мой Джейк. Что стало с Джейком?
— Я — Джейк, мама, — сказал я.
— С оригиналом. Что стало с оригиналом?
Забавно. Я не вспоминал о нём несколько дней.