Мнемозина
Шрифт:
Это меня ненадолго отрезвило. Я рассмеялся ей в лицо и даже переспросил: шаманка? Но она не обиделась, даже когда я рассмеялся во второй раз и грубо сказал, что почему-то так и подумал, глядя на ее наряд. Мне захотелось ударить ее побольнее, и я это с наслаждением сделал, подумав, что на самом деле веду себя, как подонок.
— Запиши мой номер, Ванечка, — сказала она.
— Зачем? — усмехнулся я. — Я не нуждаюсь в танцах с бубном.
Я поманил официантку и заказал водки. Шаманка наблюдала за мной с плохо скрываемым сочувствием. Я ответил ей вызывающим взглядом, но пить почему-то постеснялся.
— Запиши, — настойчиво
Предсказание показалось мне смешным и, чтобы отвязаться, я вынул сотовый и вбил в него номер, подписав так, как она попросила: Вера, городская шаманка. Она простилась и ушла, оставив меня в легком недоумении, но у меня тут же из головы вылетел не заданный вопрос: кто ко мне должен был прийти? Отупев от съеденного, я еще пару минут просидел за столиком, затем выпил рюмку водки, и тут же, зажав рот, побежал в туалет, где выблевал весь обед. Уткнувшись лицом в унитаз, я устало отрыгивал, и с вялым удивлением понял, что шаманка, видимо, смогла что-то со мной сделать, поскольку желание напиться пропало и так и не вернулось вечером, когда я обычно накидывался в хлам перед сном.
Наутро я пробил шаманку по номеру телефона, и когда до Базарова дошли слухи о моих запросах, он явился ко мне в кабинет, уселся на подоконник и спросил, чем я занимаюсь.
— Да вот, наткнулся на один интересный экземпляр человеческой природы, — рассмеялся я. — Подцепила меня какая-то шарлатанка, очнулся в сортире, мордой в толчке, и с тех пор не могу бухать. Не иначе, как она меня тайно закодировала.
— Афанасьева — не шарлатанка, — мягко возразил Базаров. — У нее и правда редкий дар, в том числе и поисковика. Мы ее даже привлекали пару раз к расследованиям. Оформляли, как консультанта. Помнишь, прошлогоднее убийство двух семей в районе? У Новотроицкого, где бабы своим мужикам могилы рыли, а потом их рядышком же и положили? Мы тогда долго упырей этих искали, ведь никаких следов не осталось. А Афанасьева могилы нашла, и на убийц указала. Так что я бы на твоем месте к ней отнесся посерьезнее. Вера… как бы тебе помягче сказать… Очень много чего видит…
— Не заметно что-то, — фыркнул я. — Иначе бы в зеркало чаще гляделась.
Базаров молчал и без интереса разглядывал портрет президента, который так давно висел на стене, что выцвел и стал походить на копию самого себя. Я ждал, пока полковник нехотя не пояснил:
— Да, она немного не от мира сего, и одевается, как Леди Гага, но ей, видите ли, так положено. И потом, какая разница, как одет человек, если он делает свое дело хорошо?
Для здравомыслящего Базарова это была странная философия. Я не замечал у него прежде тяги к сверхъестественному, и потому просто не верил своим ушам.
— Толь, ты вроде взрослый мужик, — скривился я. — Неужели ты на это введешься? Какая она шаманка? По ней дурка вон плачет. Ей бы в санаторий на воды в Форж, как Атосу, нервишки подлечить.
— Не веришь? — усмехнулся Базаров.
— Не верю.
— Но бухать-то тебе больше не хочется?
Я промолчал. Сама мысль об алкоголе и правда была противна. И в этом заключалась беда, поскольку на трезвую голову особенно четко представлялся табельный ПМ, прижатый к виску. Но мысли о самоубийстве были
После разговора с Базаровым я впервые поехал к Вере. Она жила в цыганском краю, в маленьком покосившемся домике, врастающем в землю, как боровик. На заросшем травой огороде не было ни одной грядки, только в разваливающейся теплице умирали несколько кустиков чахлых помидор. Видимо, Вера не была огородницей. Меня она встретила без всякого удивления, а я, признаться, даже не нашел в себе сил поздороваться.
— Что-то не растет у тебя ничего, хозяйка, — холодно сказал я, махнув рукой на заросший огород. — Неурожайный год что ли?
— Так здесь и не будет ничего расти, — спокойно ответила она. — Мне люди фрукты-овощи носят, так что нет смысла спину гнуть. Рядом со мной никогда ничего не растет, кроме сора. А кабы и росло, есть это нельзя. Потому и не сажаю ничего.
— Я тоже так и подумал на тебя глядя, — грубо сказал я. — С тобой любой себя некрофилом почувствует, потому что рядом все живое умирает.
Вера помолчала, а затем без особых эмоций поинтересовалась:
— Ты меня обидеть приехал?
— Я пить больше не могу, — резко сказал я. — Твоя работа?
— Так тебе столько и не надо, Ванечка, — ответила она хриплым прокуренным голосом, и закашлялась. — Организм чистить надо, иначе загнешься через год. Вот я тебе немного и помогла.
— Я тебя не просил помогать, — зло ответил я. — Может, я бухаю, чтобы забыть, что жену с сыном под землей черви едят, а этот урод по земле ногами ходит? Может, я загнуться и хочу? Может, я сдох тогда, вместе с ними?
Я сунул сигарету в рот, нервно поднес к ней зажигалку, но от раздражения не смог высечь пламя, и потому злобно сломал сигарету и бросил на землю, раздавив каблуком. Вера грустно улыбнулась.
— Ты не по этому пьешь, Ваня, — покачала головой Афанасьева. — Ты бухаешь, как не в себя, потому что тебе страшно, так ведь? Потому как по трезвяни ты их слышишь, или видишь даже.
Я застыл, а затем с вызовом спросил:
— Кого я слышу?
Вера повела плечами и уставилась куда-то мне за плечо пустым, невидящим взглядом, от которого у меня мороз по коже пошел.
— Покойников, Ваня. Ты их всегда чувствовал. Наверное, у тебя на работе показатели по раскрываемости высокие. Ты ведь всегда знаешь, куда идти, что искать, кого хватать. Раньше ты на интуицию все списывал, а сейчас стало хуже, потому что стал понимать, и думаешь, что сходишь с ума. Поэтому ты пьешь. Иначе ни есть, ни спать не можешь. Входи в дом, Ваня. Там мы можем спокойно поговорить, без твоих провожатых.
Ее последние слова прозвучали странным высоким голосом, сложенным из криков и шепотов моей мертвой жены и сына, десятками незнакомых мертвецов, на чьи трупы я выезжал ежедневно. Я почувствовал, как ледяные пальцы скользят по моей шее, и вне себя от ужаса переступил порог дома шаманки, успев краешком сознания зацепиться за мысль, что вот в такой омут прыгают жертвы вампиров, неспособные устоять перед его зовом. Но, сделав шаг, я осознал, что Афанасьева права. Я ведь действительно их слышал.