Мнемозина
Шрифт:
— Стахов, ты даже не представляешь, что натворил, — вздохнул Соколов. — Ну, чего ты добился, избавив Игорька от моей опеки? Думаешь, ему будет проще жить? Он же мой сын все-таки, я должен заботиться об его благополучии. Весь процесс — минутная блажь, а завтра он снова приползет ко мне на коленях, давясь слезами: папа дай, папа помоги, я такой дебилоид, не умею даже шнурки завязывать, не знаю, с какой стороны к чайнику подойти. И ведь я его приму, Стахов, ты же это знаешь.
— По-моему, Игорь неплохо справляется и без вас.
— Да брось ты, — скривился он. — Он же умственно отсталый. Его любой жулик, вроде тебя,
— Ну, еще бы, — усмехнулся я. — Предпочитаете облапошивать сына единолично? На какие цели вам вновь потребовались средства? Спасаете реликтовых хомяков? Или организуете фестиваль «Рок против насморка»? Сергей Сергеевич, вся ваша общественная деятельность никогда не несла пользы ни вас, ни сыну, ни даже общественности. Это же мыльные пузыри, мистификация, созданная лишь для создания шумихи и мелькания в СМИ, да и то с весьма посредственным результатом. Если кому-то и следует слегка проверить мозги, то это вам. Мой вам совет: оставьте сына и его состояние в покое и займитесь чем-нибудь менее затратным и более перспективным.
Соколов сплюнул на землю и, задрав голову, подошел к нему. Поскольку он едва доставал мне до плеча, со стороны это выглядело комичным, но мне не хотелось смеяться. Глаза мужчины налились кровью. Выглядел он безумным, и мне вновь стало жалко его несчастного сына, прожившего всю сознательную жизнь в настоящем аду.
— Мне не нужны твои советы, Стахов, — прошипел Соколов, и я поморщился, когда смрад от его дыхания ударил мне в нос. — Мне нужно, чтобы ты больше не появлялся в жизни моего сына. Я подам апелляцию, если надо — кассационную жалобу, и добьюсь, чтобы меня восстановили в правах. А пока я сделаю все, чтобы задавить твою контору и лишить тебя лицензии. Судя по внешнему виду этого стойла, не придется даже особенно напрягаться.
Я шагнул вперед, и Соколову пришлось отступить.
— Ты проиграешь и апелляцию, и кассацию, — произнес я. — Тебя никто больше не боится, и ты не будешь больше тиранить пацана и пускать на ветер его бабки. И больше никогда не появишься здесь.
— Борзый, да? — запальчиво крикнул Соклоов, но в его голосе мне послышалась неуверенность. — Ты хоть знаешь, с кем связался? Да я пальцем щелкну, и тебе кердык! У меня такие связи, тебе и не снилось…
Мне надоело с ним разговаривать, и потому я лишь махнул рукой.
— Да нет у тебя никаких связей. Понты одни. Только ты на публику играй где-нибудь на очередной своей говноакции в поддержку замерзающих пингвинов.
— Пошел ты на хер, Стахов, — выплюнул Соколов и попытался толкнуть меня, бросившись вперед с вытянутыми руками. Я уклонился, и он пролетел мимо, споткнулся о выпирающий из земли кирпичный бордюр, пролетел по инерции пару метров и грузно ухнул на живот в траву с оханьем. Что-то хрустнуло, но, увы, это была не его шея. В окнах уже замелькали любопытствующие. Мне не хотелось, чтобы нашу ссору истолковали не в мою пользу, и потому я воздержался от желания пнуть Соколова в зад. Он оглянулся, поднялся на четвереньки и вытер грязной рукой слезы ярости.
— Пошел на хер, Стахов! — пролаял Соколов.
— Сам пошел, — ответил я, вынул из машины портфель и ноутбук и отправился в офис.
Обломок кирпича просвистел у меня над плечом и ударился в стену, выбив из нее пыль и кусок штукатурки. Я присел от неожиданности и резво оглянулся. Соколов уже стоял у своей машины
— Жаль, что тебя тоже не грохнули год назад! Надеюсь, твои родные мучились перед смертью! — заорал он.
Я бросился к нему, но Соколов проворно юркнул в салон, завел мотор и заблокировал двери. Я успел лишь ударить кулаком в стекло, когда «ауди» вприпрыжку заскакала по колдобинам прочь. У выезда машина остановилась, и я вновь полюбовался оттопыренным средним пальцем, высунутым в окно, а затем «ауди» скрылось за поворотом.
Моя рука болела. Как и моя душа. Шипя от злости, я поглядел на разбитые костяшки, и пошел к офису, стараясь подавить в себе желание сесть за руль, догнать Соколова и сбросить его в кювет.
10
Первое, что я захотел проверить в ноутбуке Глеба — его почту и социальные сети, но и здесь меня постигла та же неудача, что и в квартире. Ноутбук работал исправно, пароля не требовал, но после восстановления и переустановки системы, все его настройки слетели, включая пароли, а файла, в котором бы Глеб держал их, ни на рабочем столе, ни в папке со старыми данными, я не нашел. Плюнув, я накинулся на документы и фото.
Документов оказалось немного. В основном, папка содержала скачанные фильмы и сериалы. Текстовые документы оказались рефератами и курсовыми на тему искусства. Я отложил их в сторону, решив почитать при необходимости, коей пока не видел. В куче хлама единственным светлым пятном была папка с фотографиями, которую я открыл с жадностью.
Папка подтверждала: Глеб и Ксения оказались самыми обычными современными людьми. Фото было много, любительских и профессиональных, сделанных хорошим объективом, тщательно обработанные в фотошопе. Большинство фотографий, так называемых селфи, явно были сделаны телефоном, на них пестрели дурацкие смайлики и подписи, и почти на каждой Глеб и Ксения обнимались и целовались, дурачили, не стесняясь случайных прохожих. Ксения не выглядела человеком, готовым совершить роковой прыжок, Глеб не казался тем, кто желает ей смерти. Несколько фото запечатлели Глеба соло, одно как две капли воды походило на автопортрет.
Групповых фото оказалось немного, и два привлекли мое внимание.
На первом в кадре все так же целовались Ксения и Глеб, но позади, в расфокусе, находилась девушка, глядевшая на пару насупив брови. На следующем девушка стояла рядом с влюбленными, обнимая Глеба за талию и глядя прямо в глаза. Мне показалось, что в ее взгляде гораздо больше чувств, чем положено просто друзьям.
Я нашел в сети страничку Глеба, зашел в список друзей и приуныл: их было более трех тысяч. Страничка Ксении была закрыта для посетителей. Я хотел поискать их подругу, но в этот момент зазвонил сотовый. Экран высветил имя Игоря Соколова.
— Простите, что звоню, — всхлипнул он в трубку, а затем трудно высморкался. — Я знаю: отец приезжал к вам. Он меня совершенно измучил. Не знаю, куда от него деться.
— Игорь, что вы как маленький, в самом деле, — рассердился я. — Мы выиграли процесс. Если он решит продолжать борьбу за ваши капиталы, то придется изрядно попотеть, доказывая вашу недееспособность. Вам даже в суд не надо будет приходить, я справлюсь сам. Займитесь чем-нибудь, отвлекитесь. Попробуйте съездить отдохнуть, только не говорите ему куда.