Мнемозина
Шрифт:
— Так вы хотите найти Глеба? — уточнил я.
Происходящее нравилось мне все меньше. Рокотов решил устроить вендетту и, подобно урагану, вбирающего в себя все, попадающееся на пути, решил впутать как можно больше людей. Но мне этого совершенно не хотелось. Рокотов, словно уловив мои колебания, жестко сказал:
— Я хочу узнать, что случилось с моим ребенком. И если для этого нужно найти Глеба — так тому и быть.
Я покачал головой.
— Боюсь, вы обратились не по адресу. Я — адвокат, а не частный сыщик. Почему бы вам не обратиться в полицию или в соответствующие структуры.
— Я же тебе говорила, — прошелестела Лара безжизненным голосом. Рокотов не обратил на нее никакого внимания.
— Иван Андреевич, — спокойно ответил
— А если Глеб не виноват? — прищурился я. Рокотов усмехнулся.
— Я не пытаюсь выставить его виновным, Иван Андреевич. Я ищу убийцу моей дочери.
— А если убийцы нет, и это действительно был несчастный случай?
Лара резко встала и бросилась к выходу, но муж удержал ее за руку.
— Я смирюсь, — ответил Рокотов с плохо разыгранным безразличием. — Ксюшу не вернешь, а карать невинных я не намерен.
Я поднялся.
— И все-таки я вынужден вам отказать. Специфика моей работы такова, что я не занимаюсь сыском. Если нужно, я буду представлять ваши интересы в суде, и могу порекомендовать отличных сыскарей, готовых трудиться на износ. Розыском доложны заниматься специальные агентства или полиция, а не адвокат. Так что еще раз прошу прощения.
Я развернулся и сделал шаг к двери, когда меня догнал вкрадчивый голос Рокотова.
— Я не сказал вам еще кое-что. Мне известно об убийстве вашей семьи, а так же о том, что убийце удалось избежать наказания. Если вы найдете убийцу Ксении, я помогу покарать убийцу вашей жены и сына.
Я замер.
Прошлое прочно держало меня в своих щупальцах, не собираясь отпускать, и лишь изредка позволяя вдохнуть и ощутить себя живым на миг. Вечерами ночной шепот сводил с ума, а вороненая сталь пистолета казалась все желаннее. Я почти перестал пугаться, видя смутные тени в собственной спальне, я уже совершенно не реагировал на падающие с полок фото и детские игрушки, и почти не мерз под одеялом, чувствуя ледяные прикосновения. Смириться с тем, что их нет, а волк в человеческом обличии все еще ходит рядом, было невозможно.
В кабинете внезапно стало очень холодно. Я инстинктивно сделал шаг в сторону, чтобы очутиться на солнечном пятачке, падающем из окна. Что-то мертвое до сих пор ходило в этом доме, вынуждая меня откликнуться на немой призыв, и я был не в силах этому противиться. И потому, не поворачиваясь, я сказал:
— Мне нужно побывать в той квартире, где все произошло. А пока покажите мне ее комнату.
*****
Наверх, в этот дом-музей, со мной поднялась Лара, вновь наполнившая свой бокал до краев. Хозяйка шла впереди, небрежно виляя бедрами, и то и дело пригубливала коньяк. До комнаты Ксении было довольно далеко, и к тому моменту, когда мы дошли до дверей, бокал оказался пустым. Лара открыла дверь и сделала приглашающий жест, не подумав подвинуться. Чтобы попасть внутрь, мне пришлось протиснуться мимо нее, почти вплотную прижавшись к ее груди.
От ее кожи пахло солнцем и чем-то кисловатым.
— До отъезда Ксюша жила тут, — пояснила Лара. — Мы ничего не меняли, надеялись, что она одумается и вернется.
Комната, большая, с высокими потолками, была окрашена в карамельно-розовый цвет, такого приторного оттенка, что сводило зубы. Я подумал, что взрослая девушка добровольно покинула этот конфетный ад, чтобы не заполучить кариес. Посреди комнаты стояла большая кровать с нелепым балдахином, рядом стол, кресло на колесиках, пара тумбочек, трюмо с круглым зеркалом и большой шкаф. На тумбочках и трюмо я заметил несколько фото. Ксения представала перед фотографом в одиночестве. Ее улыбка казалась грустной, иногда натянутой. Напротив кровати висел телевизор. Я сделал шаг вперед и оказался у стола с ноутбуком, над которым висели несколько рамок с фото. Но та, что находилась в центре, заставила меня замереть.
В квадратной раме черного цвета, на красном фоне была прикреплена бабочка: средних размеров, с белыми, почти прозрачными крылышками, и рисунком в виде черного глаза, призванного отпугивать птиц.
Холодные пальцы прикоснулись к моей руке.
Я резко обернулся, подумав, что это Лара, но та по-прежнему стояла у дверей, глядя на меня с тоской.
— Это Ксюша в детстве увлекалась, — пояснила она. — Любила бабочек очень. А эту поймала на Алтае, очень гордилась удачей, потому что это очень редкий экземпляр… Называется, кажется…
— Мнемозина, — сказал я хриплым голосом. — Действительно, редкая бабочка. Вашей девочке повезло.
— Неужели? — высокомерно спросила Лара, но спустя мгновение ее лицо исказилось, и она разрыдалась.
*****
Мои близкие были убиты весной.
Я работал опером и почти все время занимался тем, что ловил на улицах всяких тварей в человеческом облике. Будь у меня талант, я писал бы ужастики похлеще Стивена Кинга. За десять лет перестаешь удивляться, до какой низости и жестокости может опуститься, даже вполне приличный с виду, человек. Странно, но сейчас я по-другому смотрю на происходящее, понимая, что для человека нет ничего важнее семьи. Тогда же я, как идиот, ставил на первое место долг, ничего не делая для того, чтобы спасти свой разваливающийся брак. После работы, прямо за столом отделения, я напивался, чтобы отогнать чудовищ, с которыми имел дело весь день, а затем, пьяный и злой, шел домой, к жене и сыну, срывая на них свое раздражение. Лена делала все возможное, чтобы семья не развалилась, а Артем… Что же, мне стыдно признаться, но я его пугал. Мне кажется, что сын боялся отца больше, чем любил его. Во всяком случае, я не помню, чтобы после новогодних праздников Артем бежал ко мне, как раньше, обнять после рабочего дня. У меня не хватало сил на нежности. Наскоро поужинав, я падал в кровать.
Это были тяжелые дни. В городе завелся маньяк, с завидным постоянством нападавший на женщин и детей. Этот зверь был хитер, постоянно меняя место нападений. Далеко не сразу все дела объединили в одно производство. В конечном итоге его искал уже весь город. Нас постоянно дергали все, кому не лень, пресса извращалась в остроумии, считая, что мы не выполняем и сотой доли того, что делали на самом деле. Еженедельно я вздрагивал от телефонных звонков, в которых торопливый голос дежурного сообщал о новой жертве, найденной где-то в лесополосе. Мертвые женщины и дети, с признаками насильственной смерти, поступали в морги раз в месяц, затем раз в две недели, в неделю, раз в три дня, изуродованные, искромсанные ножом, почти неузнаваемые. Я почти не спал, глуша стресс водкой.
А затем нам повезло, как это часто бывает, совершенно случайно. Одна из жертв выжила и смогла дать показания, хотя ее нынешнее существование трудно назвать везением. По описанию, мы смогли выйти на некоего Андрея Чигина, работающего в службе доставки писем и посылок. Чигин мотался по всему городу на старой «Мазде», попутно присматривая себе новые жертвы.
Брал Чигина я, вместе с опергруппой. Он почти не сопротивлялся, и только скалился окровавленным ртом. Доказательства его вины были железными, а бесплатный адвокат не сделал почти ничего, чтобы вытащить подзащитного на свободу. Думаю, юрист и сам испытывал к нему глубочайшее отвращение и страх, отчего и стремился сбыть трудного клиента с рук. Я испытывал схожие чувства, надеясь, что после задержания Чигина ко мне вернется сон.