Многообразие космоса
Шрифт:
— Я не могу ответить на все вопросы. Вот почему мы должны отправиться туда и сами все увидеть. И объяснить этим чертовым гайджин, что мы здесь живем.
— Не понимаю, чем я могу вам в этом помочь.
— Ведь это отдел НАСА по исследованию Солнечной системы, верно? Вот нам как раз и надо провести кое-какие исследования.
— НАСА больше не существует, — возразила она. — Во всяком случае в том виде, в котором вы его знали когда летали на шаттлах. Космический центр Джонсона передан министерству сельского хозяйства…
— Оставьте ваш покровительственный
— Прошу прощения, — сказала она, виновато вздохнув. — Но я считаю, что вам сэр, надо быть реалистом. Сейчас не 60-е годы прошлого века. Фактически, я являюсь кем-то вроде хранителя всей этой скучной литературы.
— Скучной?
— Исследования и предложения, большинству из которых так и не суждено было появиться на свет. Весь этот материал плохо заархивирован. Многое не оцифровано и даже не имеет копий на микрофишах… Даже самому этому зданию уже семьдесят лет. Держу пари, что если бы не лунные камни, его бы уже давно закрыли.
Это было правдой. Где-то здесь все еще хранились опечатанные ящики, в которых лежала половина образцов, некогда доставленных кораблем Аполлон. Прошло шесть десятилетий, а они все еще ждали анализа. Теперь на Луне жили японцы и Бринд все больше склонялась к тому, что ящики с образцами уже никогда не будут вскрыты. Возможно их вскроют, но только в том случае, когда понадобятся образцы грунта эпохи предшествующей освоению Луны человеком. Такую шутку сыграла судьба с камнями стоимостью миллиард долларов.
— Я все это знаю, — сказал Мкейленфант. — Но в прошлом я работал в НАСА. Куда же еще мне было пойти? Послушайте, я хочу, чтобы вы прикинули как это можно сделать. Как нам отправить человека к солнечному фокусу? Как только мы найдем какой-то действенный способ, все будет брошено на достижение этой цели. Я могу достать оборудование и обеспечить финансирование.
— Правда? — спросила она, удивленно подняв брови.
— Конечно. К тому же, это будет научным достижением. Ведь мы до сих пор не отправляли человека дальше орбиты Луны. По пути мы сможем сбросить зонды на Юпитер и Плутон. Мы получим финансовую поддержку европейцев и японцев. Американскому правительству также придется внести свой вклад.
— Вы говорите об этом с такой уверенностью, полковник Мейленфант… А с какой стати эти организации должны вас поддерживать? Ведь в течение последних двадцати лет наши астронавты летали в космос только в качестве пассажиров японских или европейских кораблей.
— Ну тогда мы будем вынуждены предоставить это самим японцам, — сказал Мейленфант.
— Верно.
— Помимо прочего, это вызовет огромный интерес у средств массовой информации. Это же будет просто невероятный трюк.
— «Трюк» — вот уж как нельзя более точное название, — сказала она. — Это был бы весьма зрелищный, разовый бросок. Точно такой же как полет Аполлона к Луне. Но посмотрите, куда он нас привел?
— На Луну, — резко ответил он, — на сорок лет раньше японцев.
— Полковник Мейленфант, — сказала она, тщательно подбирая слова, — должно быть вы знаете, что мне будет трудно оказать вам поддержку.
— Я знаю, что меня считают одержимым, — сказал он не сводя с нее глаз. — Прошло двадцать лет после того как прекратились полеты шаттлов, а я все еще испытываю нечто вроде долгого и мучительного разочарования по поводу того, как сложилась моя жизнь. Я хочу найти подтверждения гипотезы гайджин, потому что меня захватила эта идея, и потому что я хочу, чтобы Америка вернулась в космос. Вобщем, у меня есть программа. Верно?
— Я… Да. Думаю что так. Простите.
— К черту извинения. Вы правы. Я никогда не умел строить деловые отношения. Даже когда был астронавтом. Я никогда не входил ни в одну из группировок, не был ни «космопроходцем,» ни «болельщиком,» ни «начальником,» и не входил в число выпивох, вечно торчавших в ирландской пивной. Не было ничего, что могло бы меня слишком заинтересовать. Даже русские относились ко мне с недоверием, потому что во мне недостаточно развито чувство коллективизма.
Он ударил своей жесткой ладонью по столу.
— И вот появляются гайджин. Десять лет, Салли, я надеялся на то, что ознакомившись с данными проведенных на Луне исследований инфракрасного спектра, наше правительство, или правительство любой другой страны предпримет какие-то конкретные действия. Отреагировал только Фрэнк Полис — частное лицо. Его ответной реакцией стал этот чертов зонд. И вот теперь я решил что с этим надо что-то делать пока я еще не сыграл в ящик.
— Как далеко находится солнечный фокус?
— На расстоянии в тысячу астрономических единиц. В тысячу раз дальше, чем расстояние между Землей и Солнцем.
— Вы ненормальный, — сказала она присвистнув.
— Конечно, — ухмыльнулся он, показывая ровный ряд восстановленных зубов. — А теперь скажите мне, как это сделать. Если хотите, считайте это упражнением, этаким мысленным экспериментом.
— У вас есть на примете какой-нибудь астронавт? — сухо спрсила она.
— Есть. Это я, — ответил он, ухмыльнувшись еще шире.
Темная, измятая поверхность, изрезанный острыми зубцами кратеров горизонт, до которого казалось можно дотронуться рукой, небо усеянное звездами, среди которых выделялась яркая искра…
Когда зонд двинулся по складчатой поверхности астероида, Мора почувствовала, что ее начинает покачивать из стороны в сторону. Она увидела как якоря и канаты метнулись вперед, а затем они исчезли из поля ее зрения. Подталкивая и вытягивая зонд, они перетаскивали его с одного места на другое. Она наблюдала за происходящим то сверху, то снизу. Где-то на уровне подсознания Мора ощущала легкое покалывание, вызванное переходом генераторов виртуальности на усиленный режим работы. Сейчас они создавали видимость того, что она вместе с зондом едет по изрезанной трещинами, каменистой равнине. Войдя в соответствующую программу, она направила процессору ментальную команду отключить спецэффекты, без которых вполне могла обойтись.