Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры.

Фармер Филип Хосе

Немного позже он проплыл над телом Коцхамла — скорее, частями тела, так как они валялись отдельно: голова, руки, ноги и прочие разные органы.

Кикаха запрыгал вверх по холму, казавшемуся таким высоким, что его вполне можно было назвать горой. В двух третях пути к вершине находился спрятанный за изогнутым выступом гранитной скалы вход в пещеру. Кикаха надеялся, что теперь-то уж ему никто не помешает. А всего лишь несколько минут назад ему показалось, что удача навсегда от него отвернулась.

Пронзительный крик за спиной подсказал Кикахе, что удача ему только померещилась. Он оглянулся. В четверти мили от него Подарга

и две орлицы летели к нему, хлопая крыльями. Семейство бенсов их не преследовало. Очевидно, они не смогли удержать Подаргу и орлиц в углу. Наверное, огромные кошки были даже рады, что птицы сбежали. Бенсы остались живы и могли теперь насладиться пожиранием убитой ими орлицы.

Что бы там ни произошло, Кикахе снова грозила опасность. И он опять на открытой местности. Его преследовательницы уже приноровились летать при низкой гравитации. И продвигались они втрое быстрее, чем на планете, — так, во всяком случае, показалось Кикахе. Хотя понятно, что после яростной схватки и потери крови, они не могли лететь быстрее.

Он оглянулся еще раз и заметил кровавые раны на телах Подарги и одной из орлиц. Крылья их двигались все медленнее, они отставали от второй орлицы. Ее зеленые перья тоже были окровавлены, но выглядела она не такой израненной. Она догнала Кикаху и рухнула вниз, словно ястреб на суслика.

Суслик этот, однако, был вооружен мечом и продумал свои действия. Заранее рассчитав, когда атака совпадет с его прыжком, он развернулся в воздухе, и вытянутые когтистые лапы орлицы оказались в пределах досягаемости меча. Она пронзительно закричала и растопырила крылья, пытаясь притормозить, но Кикаха нанес удар. Если бы он стоял на поверхности, то вложил бы в удар больше силы. Приземляясь, он потерял равновесие. Тем не менее меч обрубил все когти на одной птичьей лапе и почти перерубил вторую. Затем Кикаха ударился оземь и упал на бок, задохнувшись от удара.

Он снова поднялся, всхлипывая и хрипя, словно порванная волынка, и нащупал выпавший меч. Орлица била крыльями по земле, словно раненая курица, и не заметила его приближения. Кикаха обрушил меч ей на шею. Голова отвалилась, и один черный с алой каймой глаз злобно глянул на него, а потом потускнел и застыл.

Кикаха еще морщился и с хрипом втягивал в себя воздух, когда прыгнул к отверстию пещеры. Подарга и последняя орлица отставали на каких-нибудь двадцать ярдов. Он приземлился точно у отверстия и метнулся к дальнему концу пещеры, к гранитной стене в двенадцати метрах от входа.

Он нарушил покой семейства больших белых обезьян. Четырехрукий папаша ростом в три метра сидел на корточках у стены справа. Макушку его черепа, похожую на буханку хлеба, украшал ежик белых волос, на гориллообразной морде сверкали колючие розовые глаза. Он раздирал клыками оторванную ногу маленького тота. Мамаша глодала голову убитого животного и одновременно кормила грудью двух детенышей.

С большими белыми обезьянами Вольф и Кикаха промахнулись. Они позабыли, что единственными млекопитающими на Марсе Берроуза были люди и небольшие существа. К тому времени, когда они обнаружили ошибку, на луне уже обитало несколько тысяч обезьян. Вольф решил, что не стоит уничтожать такое количество питомцев и выращивать в биолабораториях новые виды.

Колоссальные приматы удивились появлению человека не меньше его. Но Кикаха двигался, а поэтому имел небольшое преимущество. Он с ходу повернул маленький камень-ключ

в каменном гнезде, а затем надавил на тяжелую плиту в черной скале. Часть стены распахнулась, а часть ушла внутрь, открыв квадратную камеру примерно шести метров в поперечнике. Неподалеку от задней стены в гранитный пол были вделаны семь полумесяцев, а справа на уровне глаз — прибиты колышки, на которых висели семь других, переносных серебристых полумесяца. Чтобы активировать врата, их следовало расположить друг против друга, сравнивая сходство иероглифов.

Если круг смыкался правильно, то открывались врата к заранее определенному месту на планете. Кикаха знал, что двое врат являлись ловушками. Воспользовавшись ими, неосторожный человек оказался бы в тюрьме.

Кикаха торопливо осмотрел иероглифы. Медлить было нельзя. Сумрачный свет едва позволял разбирать надписи.

Кикаха пожалел, что не подумал установить здесь осветительный прибор. Но теперь не до сожалений. У него слишком мало времени, необходимо действовать.

В пещере стало шумно, как внутри барабана. Две взрослые четырехрукие обезьяны вскочили на кривые короткие ноги и сердито зарычали. Верхними руками они молотили по груди, а двумя нижними — по животу. Но как только животные двинулись на Кикаху, их чуть не сшибли Подарга и орлица, ворвавшиеся, словно заряд из дробовика.

Птицы надеялись поймать загнанного в угол беспомощного Кикаху, хотя прежний опыт мог бы и научить их осторожности. И теперь они поменяли трех раненых, усталых и не желавших сражаться бенсов на двух чудовищно больших, полных сил и разъяренных белых обезьян.

Кикахе посмотрел бы на битву, подбадривая криками обезьян, но боялся спугнуть удачу, запасы которой не бесконечны. Поэтому он бросил два ловушечных полумесяца на пол и снял другие пять. Четыре он сунул под мышку, собираясь прихватить с собой. Если гарпия чудом спасется от обезьян и воспользуется полумесяцами, то угодит в двор тюрьму.

Кикаха слишком долго оттягивал свое исчезновение. Подарга вырвалась из свалки и понеслась через пещеру, словно бейсбольный мяч. Она так быстро влетела в камеру, что Кикахе пришлось бросить полумесяцы и поднять меч. Гарпия ударила его лапой, и он врезался в стену, отбив печень и почки. Он не мог замахнуться мечом, потому что гарпия находилась слишком уж близко. Кроме того, после удара он едва удерживал рукоять.

Противники покатились по полу, и ее когти вцепились ему в бедра. Боль была нестерпимой. Подарга колотила его крыльями по лицу и бокам.

Не обращая внимания на боль и удары, он сумел стукнуть ее кулаком в подбородок, а затем оглушил рукоятью меча.

Глаза Подарги перекосились и остекленели, из носа хлынула кровь. Она упала на спину, раскинув крылья, словно руки. Но когти ее все еще впивались в его бедра, и Кикахе пришлось отрывать их один за другим. Кровь стекала по его ногам, образуя лужицу. Когда он отрывал последний коготь, в камеру ворвался самец обезьяны. Кикаха схватил меч двумя руками и обрушил его на вытянутую лапу. Руки онемели, и он едва не выронил оружие. Но отрубленная по запястье лапа упала на пол. Его окатило хлынувшей из обрубка кровью, на мгновение ослепив. Смахнув кровь рукавом, он увидел, что обезьяна, визжа, удирает на двух ногах и трех оставшихся лапах. Самец врезался головой в орлицу, которая клювом и когтями выпускала кишки из убитой самки. Они сцепились и покатились по полу.