Mobilis in mobili. Личность в эпоху перемен
Шрифт:
В качестве культурных практик «исполняющего понимания» и преодоления познавательного эгоцентризма, используемых в методологии как ремесле сомнения, мы с достаточной степенью огрубления перечислим следующие: проблематизация, идентификация, деконструкция, децентрация, очуждение, остранение, феноменологическая редукция, обнелепивание, оксюморонизация, абсурдизация и т. п. Мы могли бы назвать эти техники своего рода инструментами парадоксологии, культурными практиками эмерджентности, а в ряде случаев – жесткой методологической хирургией, символом которой является «бритва Оккама».
Подобного рода культурными практиками эмерджентности, в том числе техниками «выбивания из седла», пользовались такие методологи, как, например, Г. П. Щедровицкий. И не случайно Александр Зинченко именует его «бродячим философом», подчеркивая тем самым отстраненность владеющего ремеслом сомнения методолога от той или иной «цивилизации статуса», той или иной господствующей идеологии, той или иной власти. «Бродячий философ», как вагант, является кочевником в пространстве и времени. Методолог, использующий культурные практики изменения фиксированных установок сознания, методологическую хирургию, мог бы произнести:
В Европе холодно. В Италии темно.Власть отвратительна, как руки брадобрея.О, если б распахнуть, да как нельзя скорее,На Адриатику широкое окно.Проповедуя методологию психологии перемен как мастерство и искусство сомнения, мне бы хотелось, используя образ О. Э. Мандельштама, распахнуть широкие окна возможностей познания изменяющегося человека в изменяющемся мире и пригласить читателей к плаванию в мире неопределенности, сложности и разнообразия без спасательного круга.
Ключевые идеи этой коллективной монографии рождались в диалогах сотрудников кафедры психологии личности факультета психологии МГ У, используя термин Дж. Г. Мида, со Значимыми Другими, со всеми теми, кто стремится построить преадаптивную психологию перемен, отвечающую на эволюционные вызовы нашего времени.
Литература
Гудков 2011 – Гудков Л. Д. Абортивная модернизация. М.: РОССПЭН, 2011.
Довлатов 2010 – Довлатов С. Уроки чтения: Филологическая проза. СПб.: Издат. группа «Азбука-классика», 2010.
Лиотар 1994 – Лиотар Ж. Ф. Заметки о смыслах ‘пост’ // Иностранная литература. 1994. № 1.
А. Г. Асмолов
Психология современности: вызовы неопределенности, сложности и разнообразия1
[II Приглашение к диалогу]
«Мы живем, под собою не чуя страны…»
«– Психоистория способна предсказать крах Империи… она же делает вывод и о наступающих тысячелетиях хаоса… Мы не в силах предотвратить падение Империи… Но мы можем сократить надвигающийся период варварства…»
Введение. Изменения изменений как дискурс современности
Перед вами коллективная монография, освещающая первый вариант проекта различных исследователей, объединяющихся в интеллектуальную сеть вокруг кафедры психологии личности факультета психологии МГ У. Имя новорожденного проекта – «Психология современности: вызовы неопределенности, сложности и разнообразия». Данный проект представляет собой попытку рефлексии различных измерений современности. Перефразируя вопрос Курта Коффки: «Почему вещи выглядят такими, какими они выглядят?», спросим: «Почему современность выглядит такой, какой она выглядит?» Почему при описании современности через призму разных методологических оптик мы все чаще отмечаем такие ее свойства, как полифоничность, релятивистскую природу, ускорение изменений, мобильность, текучесть, разнообразие, сложность, гетерогенность, нелинейность, многомерность и неопределенность? Без поиска ответов на эти вопросы в психологии, как и в других науках, мы будем жить, не чуя под собой современности и оставаясь «рабами зрительного поля». Все эти вопросы возникли не на пустом месте. Интерес к парадоксам познания современности имеет свою автобиографическую историю, которая позволяет приоткрыть мотивы рождения данного проекта.
По традиции психоанализа поищем некоторые из этих мотивов в своем «профессиональном детстве». Первый эпизод из профессионального детства – встреча с небольшой, выполненной в русле направления психологии познания по имени «New Look» экспериментальной работой Дж. Брунера и Л. Постмана «Восприятие несоответствия» [Bruner, Postman 1949], в которой анализируются стратегии порождения образа у человека, сталкивающегося с необычными ситуациями. Анализ материалов этого исследования подтолкнул к выделению стратегии «страуса» при встрече со странностями зрительного мира («перцептивная защита») и стратегии бдительности («vigilance», особой сверхчувствительности к несоответствиям и изменениям) как разных индивидуальных стилей восприятия; постановке проблем устойчивости поведения личности в неопределенных ситуациях и выдвижению гипотезы об установках как механизмах, обеспечивающих стабильность поведения в мобильном мире; а затем и к определению проблемного поля исследований личности как психологии изменяющейся личности в изменяющемся мире [Асмолов 1979; 2002; 2010]. Именно тогда родилась прошедшая впоследствии через все мои разработки по неклассической культурно-исторической психологии развития человека ассоциация с девизом Жюля Верна «mobilis in mobili», выгравированном на знаменитой подводной лодке «Наутилус». Этот девиз в наши дни стал одной из формул описания современности [Урри 2012].
Второй эпизод – это знакомство с исследованием: «Какие вероятности “работают” в психологии?», написанной двумя авторами, один из которых, И. И. Гуревич, известный специалист в области квантовой физики, а другой – И. М. Фейгенберг, ученик создателя физиологии активности Н. А. Бернштейна, разработавший концепцию вероятностного прогнозирования в поведении целеустремленных живых систем [Гуревич, Фейгенберг 1977]. И. И. Гуревич и И. М. Фейгенберг попытались обосновать гипотезу, что в психологии, как и в неклассической физике, работает такое понятие, как «амплитуда вероятностей». Тем самым они поставили под сомнение саму идею об использовании дискретного аппарата математики, оправдавшего себя при изучении мира классической физики И. Ньютона, в квантовой механике и в психологии. Эти авторы также обратили внимание на необходимость обращения психологов к принципу дополнительности Нильса Бора и к принципу неопределенности Вернера Гейзенберга (см., например: [Бор 1970; Гейзенберг 1987; Фейгенберг 1986]).
Третий эпизод. В 1970-х гг. вышла книга Д. Бома «Специальная теория относительности» [Бом 1967]. В этой книге, посвященной истокам возникновения релятивистского видения мира, Д. Бом, повествуя о ранних годах жизни Альберта Эйнштейна сквозь оптику исследований Ж. Пиаже, рождает следующий образ: мышление А. Эйнштейна не спешило войти в мир классической физики Исаака Ньютона и во многом благодаря этому оказалось открытым к релятивистскому восприятию мира. Описанная Д. Бомом ситуация рельефно показывает, как важно видеть реальность через разные оптики и прорываться поверх барьеров традиционного мышления в процессе познания стремительно меняющегося мира.
Все три описанные выше эпизода обусловили интерес к поиску методологии познания сложности, играм разума, направленным на рефлексию многомерности мира в разных системах координат. Именно трансдисциплинарная методология прививает культуру мифопоэтического мышления, как «thinking in complexity» [Майнцер 2009], движущегося через парадоксы в форме лишь кажущихся простыми вопросов в стиле уже упомянутого выше вопроса Курта Коффки: «Почему вещи выглядят такими, какими они выглядят?». Обратимся далее к анализу современности через призму разных оптик, приводящему к «переструктурированиям» [Дункер 1965] проблемных познавательных ситуаций в науках текущего столетия.