Модельный дом
Шрифт:
Он страшно хотел спать и готов был приложить голову хоть на камни.
Филипп не знал, сколько проспал, однако, когда открыл глаза, на кухне было еще темно, да и за окном едва-едва пробивался серенький рассвет.
Рядом с ним, положив свою руку на его ладонь, на самом краю раскладушки сидела Марина, едва прикрытая коротеньким легким халатиком.
Не в силах сообразить спросонья, что все это могло значить, он вскинулся на подушке и вдруг почувствовал теплоту женской ладони в своей руке.
— Что?.. Что-нибудь случилось?
Марина шевельнулась и сжала его пальцы.
— Нет.
Все это она произнесла на выдохе, горячечным шепотом, обдавая своим дыханием его лицо.
В голову ударила жаркая волна, и Агеев окончательно продрал глаза. Он, кажется, начал понимать, что же такое случилось с Мариной, но не мог поверить в это. Да и к чему, спрашивается, ей, такой молодой и такой красивой актрисе, кому, стоя, рукоплещет зрительный зал, он, Филипп Агеев, у которого если что и было яркое по жизни, так все это осталось в далеком прошлом, а ныне — простой сотрудник агентства «Глория»?
— Марина… — таким же горячечным шепотом выдохнул Агеев и замолчал, пытаясь унять рвущееся из груди сердце.
— Да? — негромко прошептала она, и он вдруг почувствовал сначала жаркое прикосновение ее груди, а потом легкое прикосновение ее жарких, влажных губ.
Все еще боясь обнять ее и прижать к себе, Филипп чуть подвинулся, освобождая ей место, и Марина, поддавшись этому его движению, резким рывком сбросила с себя халатик.
И снова ее дыхание на его губах.
— Ну же, обними меня… Обними!
Опасаясь, что под ним развалится раскладушка, он потянул ее на себя, но она вдруг схватила его за руку и потянула за собой.
— Все! Пошли в комнату. Ну же… Пошли!
И продолжала тащить его за собой, пока он, босой и полуобнаженный, не поддался ее воле.
С силой толкнула его на разложенный диван, поверх которого белела простыня, и, обхватив его шею руками, почти впилась в его губы, прижимаясь извилистым, податливым телом.
— Ну же! Чего ты ждешь?
И застонала громко, покрывая его лицо, шею и грудь горячечными поцелуями.
Уже поздним утром, когда они поднялись с дивана и Марина отправилась на кухню варить кофе, а он принимал душ, она подала ему свежее банное полотенце, провела ладошкой по его бедру и негромко произнесла:
— Ты… ты простишь меня за Игоря?
— Господи, да о чем ты говоришь! Это ты… ты меня прости.
Она, казалось, не слышала его.
— Я… я очень благодарна тебе.
Агеев молчал, не зная, что сказать.
— И я… Ты еще придешь ко мне?
— А куда ж я денусь?
— Я не это имела в виду, не охрану, — сморщилась, словно от зубной боли, Марина. — Ты придешь ко мне, когда закончится весь этот кошмар?
Он прижал ее к себе.
— Если только ты сама меня не прогонишь.
Глава 12
Проконсультировавшись у специалистов, что такое современное модельное агентство, которые росли по всей России, словно грибы после благодатного дождя, и уже представляя, какую «подкладку» могло скрывать агентство «Прима», Голованов «въезжал» в беспокойное хозяйство госпожи Глушко.
Недавний евроремонт и капитальная перелицовка второго этажа некогда административного здания сделали свое дело, и теперь буквально каждый метр полезной площади дышал располагающим комфортом и в то же время деловой направленностью. Что и говорить, Валентина Ивановна обладала не только определенным вкусом, но, ко всему прочему, и деловой хваткой организатора производства и администратора. Как говорится, подобную бы хватку да в нужное русло, цены бы не было человеку. Знать бы только, кто спонсирует ее детище, да из каких-таких прибылей она платит налоги за аренду. Насколько можно было догадаться, рублей, евро и долларов на все это уходило немерено, а отдача от модельного бизнеса была пока мизерной. По крайней мере, именно так могло показаться со стороны.
Впечатляющий просмотровый зал, посреди которого возвышался подиум, бар со столь же впечатляющим набором изысканных вин, коньяка, шампанского, виски, джина и прочей гадости, при одном только виде которой можно было подавиться слюной, примерочная и раздевалки для моделей, комфортная «гостевая» и столь же богатые комнаты отдыха, где, судя по всему, особо привилегированные гости могли пообщаться с девушками, полностью оборудованное фотоателье, в котором царствовал некий Эдик, сорокалетний фотомастер, видимо, близкий друг хозяйки агентства, лицо и истерично-писклявый голос которого выдавали его порочные наклонности.
Замыкал второй этаж небольшой блок из трех комнат, две из которых были заставлены театральными декорациями, а в третьей хранилась киноаппаратура.
— Киношная, — как пояснила сопровождающая Голованова непонятного возраста девица-комендант, призванная следить за чистотой и порядком во вверенном ей хозяйстве.
— Оксана, — представила ее хозяйка «Примы» и добавила, усмехнувшись: — Прошу любить и жаловать, однако не советую домогаться. В недалеком прошлом чемпионка каких-то там игр по дзюдо, а ныне моя надежда и опора.
Зардевшаяся до корней коротко остриженных волос, Оксана кивнула, и Голованов невольно представил, как она кидает через бедро неудачника-воздыхателя или делает «огнетушитель» несчастному любителю «клубнички», свечой ставя его на голову, который по своей дурости позарился на ее формы.
Под гвардейца деланная, Оксана могла сделать вливание любому и каждому, не говоря уж о затюканных постоянным недоеданием моделях, и Валентина Ивановна Глушко, видимо, не зря платила ей деньги, провернув московскую регистрацию, а возможно, и постоянную прописку. Мягкий говор и еще какие-то неуловимые детали выдавали в ней уроженку юга Украины.
Ознакомительная экскурсия закончилась показом комнаты охранников. Три стола, с установленными на них мониторами, три вращающихся полу-кресла и явно скучающий молодой мужик в черной форме, сидевший перед монитором, на котором то и дело менялась «картинка» по внешнему периметру здания.
Что и говорить, служба в «Приме» была поставлена правильно, и единственное, чего пока не мог понять Голованов, почему хозяйка столь образцового агентства рассталась с прежним начальником службы собственной безопасности, который, как можно было догадываться, стоял у истоков ее создания?