Мое кудрявое нечто
Шрифт:
А что мне надо? Да просто свет в оконце,
А что мне снится? Что кончилась война,
Куда иду я? Туда, где светит солнце,
Вот только б, братцы, добраться б дотемна…
Ее грудной запыхавшийся голос, с перерывами на дыхание, стает слышен, когда я приоткрываю тугую тяжелую дверь. Девчушка стоит ко мне спиной, занося топор на уровне груди. Целится… Что она делает? Внизу, на нескольких дощечках стоит бревно, на нем еще одно, тонкое. Баню решила затопить? Да там полно дров. Какого хрена она решила сама их колоть? Думает, она рембо? Хочу сказать, чтобы положила топор, откуда взяла, но решаю не пугать ее. Похоже, она сосредоточена, на синей футболке явно просвечивает сырое пятно. Перенапряглясь, походу. Ухмыляюсь. Стою так
"Пожалуйста, не падай" – шепчет девчушка. Кому это она? Совсем тут в глуши свихнулась? "Стой вот так" – продолжает она и резким движением опускает топор на полено, расколотые части которого разлетаются в разные стороны сарая. "Рита, ты могла бы стать дровосеком" – хлопает себе сумасшедшая. А я уже не могу сдержать смех и зря, потому как пухляш взвизгивает, подпрыгивает на месте и поворачивается ко мне зарозовевшим лицом. Черт, а она хорошенькая. Несколько прядей отросшей челки выпали из хвоста и прилипли к вспотевшему лбу. Она сдувает их несколько раз, но те возвращаются на липкое место. Ее телефон замолкает, погружая сарай в тишину.
– Положи топор, – прошу я ровным голосом.
Не хватало еще, чтобы она себе что-нибудь тут отрубила, ну… или мне. Держит она его не очень то ловко. Лицо невестушки вытягивается, глаза округляются, топор выпадает из рук, с громким лязганьем, попадая хвостом на пальцы ее ног. Она поднимает руки вверх, словно я держу ее на мушке, и надувает щеки, отчего глаза вылазят из орбит. Такая смешная. Испугалась все-таки, или… черт, кажется, ей больно припало по ноге.
– Черт, – подбегаю к ней в два шага. – По ноге попало?
Опускаюсь на одно колено, принимаясь развязывать шнурки на потрепанном кроссовке, чтобы посмотреть, все ли в порядке с ее пальцами. И тут мне прилетает коленом по подбородку, да так сильно, что зубы лязгают на весь сарай.
– Какого хрена? – ору я, вскакивая.
Но девчушка обхватывает колено двумя руками и скачет по сараю на одной ноге с исказившимся от боли красным лицом. Но не кричит. Сжала губы и мелко дышит.
– Иди сюда!
Хватаю ее и тащу на крыльцо дома. Усаживаю на мягкие подушки скамьи и снимаю сначала кроссовок, затем носок.
– Все в порядке, – констатирую я, – ничего страшного. Немного покраснело. Щас намажем и завтра будешь как новенькая.
Невестушка глядит большими глазенками и мелко кивает.
– Ты что там делала? Дров же полно, если хочешь затопить баню, просто возьми их. Их даже таскать не надо.
– Извини, – она с усилием сглатывает, соскакивает и несется прочь, скрываясь в доме.
Мне удается разглядеть только маячащий в разные стороны густой хвост. В натуре, странная. Но симпатичная. Вынужден взять слова относительно отсутствия у нее фигуры и лица назад. Хорошенькая. Живая какая-то. Может, поговорить с ней? Извиниться там, сказать, что знакомство неправильно начал, и все такое. Сколько она еще будет от меня шарахаться? Мне даже как-то неудобно дома появляться. Как только видит меня, удирает в комнату и не выходит.
А дома пахнет так, что желудок сжимается от предвкушения пополнения. Чем-то жареным. Скидываю куртку, умоляю желудок подождать еще немного. Надо разведать отцовскую протеже.
– Эй, ты как?
Стучусь, но ответа нет. Ну и ладно, я не стеснительный. Открываю дверь. В комнате девчушки нет. Зато в ванной льется вода. Стучусь туда.
Вода перестает литься. Но ответа не следует.
– Ты разговаривать вообще умеешь? – бешусь, ненавижу, когда кто-то вот так меня игнорит. – Я щас дверь открою.
– Не надо! – отзывается тут же. – Я выхожу уже!
Выходит. Видимо, умывалась.
– Извини, я не хотела ничего брать, – тут же начинает оправдываться, – я просто растопить не смогла и решила наколоть маленьких дощечек,
– Ляг, я посмотрю ногу, – киваю на кровать.
Если от боли согнулось колено, то лучше обратить на это внимание. Вдруг по нерву прошлось.
– Не надо, уже не больно.
– Ложись, – подталкиваю ее к кровати.
– Да не надо, – стонет пухляш.
– Давай-давай, не хватало еще, чтобы ты тут хромать начала.
Девчушка ложится на кровать, и на несколько секунд я замираю, разглядывая ее, а точнее ее грудь, неровно поднимающуюся и опускающуюся от дыхания.
Заставляю себя сесть на ее кровать и осмотреть еще раз ногу.
– Куда попало?
– По среднему пальцу.
Прощупываю маленькие пальчики. Ноготки аккуратно подстрижены, но педикюра нет. Провожу пальцами вверх по латеральному и медиальному нервам. Мне неплохо известна анатомия человека, я изучал ее на третьем году военной академии в рамках расширенного курса оказания первой медицинской помощи, и отнесся к учебе серьезно. Нет, с ее ногой все в порядке. Я не ошибся. Она уже дернула бы ей, будь задет нерв. Это всего лишь ушиб, который пройдет в ближайшее время. Но мои руки почему-то не могут отпустить ее ножку. Провожу пальцами выше, приподнимая темную ткань ее штанов и натыкаюсь на светлые мягкие волоски. Губы дергаются в улыбке. Я никогда не видел девушки с небритыми ногами и удивился, когда пухляш разгуливала передо мной в черных трусиках. Всегда считал, что эпиляция это само собой разумеющееся для всех девчонок. Теперь моя рука движется выше, посылая в голову возбужденный импульс от нового тактильного ощущения. Поворачиваю голову в сторону головы пухляша и натыкаюсь на ее непонимающий, напуганный взгляд. Она даже не поняла, что я готов накинуться на нее.
Медленно перекладываю ножку на свободное место. Заставляю себя подняться с кровати, сказать, что с ее ногой все в порядке и оставить на прикроватной тумбе мазь. В дверях останавливаюсь, потому что мне сложно уйти.
– Баню я затоплю, – голос выходит слишком низким, я возбужден, – и наколю щепок тебе на будущее. Больше не бери топор в руки.
– Хорошо, – она заторможенно кивает, и я решаю покинуть ее комнату, пока еще могу, – и… Миша…
Пожалуйста, позови меня обратно. Я могу осмотреть каждую твою часть. Я буду нежен и аккуратен. Оборачиваюсь.
– Спасибо…
Опять это "спасибо". Как в прошлый раз. Других слов не знает? Нельзя было сказать "останься"?
А я бы остался.
Но бегу топить баню, колоть щепки и только потом ужинаю достойным похвалы овощным рагу с поджаренными до хрустящей корочки куриными отбивными. Что уж и говорить, не зря я решил поесть дома. Пухляш знает толк в готовке.
***
Просыпаюсь от лая собак. В окно комнаты наблюдаю, как одетая в слишком легкую для нынешнего ветра старую курточку девчушка, играет с Олегом и Лехой. Овчарки увлеченно что-то рассказывают объекту моего, теперь это уже очевидно, вожделения, на своем собачьем, а та смеется на каждое их движение. Смеется так увлеченно и искренне, отчего меня пробирает зависть с питомцами. Время одиннадцать. Похоже, ей сегодня никуда не надо, и это странно, поскольку моя невестушка в это время редко бывает дома. Засматриваюсь на нее в окно, вспоминая, как караулил вчера ее выход из бани. Словно подросток стоял вот так же у окна в ожидании, ее появления в дверях и словил дикий кайф, когда завернутое в пушистый халат тельце появилось. Я мог бы ждать ее в комнате, на ее кровати. Приласкал бы. Она ведь и сама не понимает, отчего отказывается. Уверен, ей понравится. А потом взбесился сам на себя, потому что следил за каждым ее шагом к дому, пока она не скрылась на крыльце. Лежал полночи в кровати, ворочаясь, заставляя себя не думать о том, что она, уютная, разгоряченная после банных процедур, лежит всего в двух комнатах от меня. Уснуть смог только подрочив в своей ванной.