Мое кудрявое нечто
Шрифт:
Не могу пошевелиться. Вторая рука Миши ложится на талию, и медленно идет вверх. Меня обдает жаром, когда она обхватывает мою грудь. Вздрагиваю. Я ведь только что хотела почувствовать его объятия! Так почему замерла сейчас? Я нравлюсь ему, раз он так нежно прикасается ко мне. Ведь нравлюсь? Или он просто смирился с решением отца?
Резко сглатываю, ощутив, как указательный палец обводит выпирающий из-под ткани халата сосок, а затем проходится по нему ногтем.
– Знаешь, мне никто никогда не готовил завтрак, – его тело прижимается ко мне, а рука
Мое тело отказывается слушаться, словно все мышцы атрофировались. Меня никто раньше так не трогал, не заставлял чувствовать то, что я чувствую сейчас. Между ног становится сыро. Боюсь намочить трусики.
– Ты принесла уют в это место, – его губы уже нежно касаются моей шеи, а рука аккуратно проходит по бедру вверх, к животу, и я склоняю голову в его сторону, позволяя себе насладиться этим первым прикосновением. – Теперь это действительно дом. Я хочу возвращаться сюда вечерами, чтобы увидеть тебя, малышка.
Парень дышит так же глубоко, как и я, обжигая кожу жаром. Воздуха не хватает, я пытаюсь набрать его ртом, отчего грудь сильно подается вперед. Ладонь Миши сжимает ее сильнее. Чуть выше правого бедра в меня отчетливо впивается одеревеневшее достоинство Коршуна. Даже сквозь ткать его треников и моего халата, я чувствую, как от трется об меня.
– Кх-кха! Доброе утро. Вижу, вы нашли общий язык?
Нет-нет-нет, пожалуйста, пусть Алексей Витальевич не видит, как его сын трется о меня своим членом. Какой же стыд! Покрываюсь краской до кончиков ушей и перестаю дышать снова. Миша возвращает обе ладони на мои плечи и шепчет на ухо:
– Все в порядке, не переживай, хорошо?
Не могу кивнуть, вообще шевельнуться не могу.
Миша аккуратно поворачивает меня, и я встречаюсь глазами с его отцом. Опускаю глаза. Мне стыдно. Мне никогда, черт возьми, не было так стыдно! Не вижу лица мужчины, так как Миша выводит меня с кухни.
– Я собирался сделать тебе внуков, старик!
Весело говорит Миша отцу, когда мы проходим возле него. Останавливаюсь, как вкопанная. Что он говорит такое? Позор! Какой же позор! Поднимаю глаза на друга папы и исступленно мотаю головой.
– Рита, – твердым голосом произносит генерал, – собирайся, я отвезу тебя в институт.
– Я сам отвезу ее, товарищ генерал, – Миша выпускает меня и отдает честь отцу.
Выбегаю из кухни и несусь в свою комнату, где судорожно натягиваю на себя одежду.
***
Отец хватает меня за ворот пропотевшей от тренировки футболки и резко прижимает спиной к стене. Его лицо, напряжено и сосредоточено. Военный характер дает о себе знать.
– Держи свой член подальше от Риты до свадьбы, понял? Она дочь моего боевого товарища, а не одна из этих антисоциальных личностей, которых вы таскали сюда с твоими дружками!
– Серьезно? – смеюсь, даже не пытаясь сопротивляться. – Ты притащил ее сюда, сказал, что я должен на ней жениться, а теперь говоришь, что мне нельзя ее трогать? Тогда купи ей паранджу, закрой в подвале, а ключ
– Ты будешь достойно вести себя с этой девушкой. Кого и где ты будешь трахать до свадьбы, мне плевать. Но сделай это так, чтобы Рита не узнала. Ты понял меня?
Старик уморителен. Он что, думал, я буду жить рядом с ней, смотреть на то, как она тут светит своими сиськами, и не притронусь к ней?
– Ты понял?
Моя спина вновь врезается в стену. Усмехаюсь, кивая.
– Я уезжаю сегодня с проверкой в Пермь, и не знаю, на сколько. Мне стоит увезти ее от тебя?
Железный взгляд не отпускает.
– Теперь поздно увозить ее, бать, – смеюсь, прижимаясь к стене затылком. – Я ее везде найду.
– Не смей, слышишь, не смей делать из нее одну из своих девок.
– Она будет моей женой, и будет рожать тебе внуков. Успокойся.
Он расцепляет пальцы, выпуская меня.
Да что он так взбесился? Какая разница, буду я трахать свою невесту или жену? Средневековье на дворе что ли? И Рита тоже хороша, глаза в пол, покраснела вся, как будто я ее уже на стол уложил, как собирался. Лифчик бы лучше носить научилась дома. А еще лучше пусть вообще из комнаты не выходит, раз уж все в этом доме так берегут ее девичью честь.
Хватаю сырник из еще горячей сковороды, отхватываю половину на лету, пока иду в комнату своей невесты. Стучусь, так как товарищ генерал только что научил меня быть джентльменом!
Вхожу в открытую Ритой дверь. Она уже одета в свои древние джинсы и неустановленного размера замызганый, когда-то белый свитер. Волосы зацеплены резинкой в хвостик. Я все еще возбужден, но беру себя в руки, отхватывая от сырника еще кусок.
– Иди, позавтракай, и я отвезу тебя.
– Зачем ты так сказал? – прячет стыдливый взгляд.
– Как?
– Что собирался сделать внуков!
– Потому что я собирался сделать ему внуков!
Мне смешно. Я не понимаю, почему эти двое относятся к сексу как к преступлению.
– Слушай, – прижимаю к себе пухленькое тельце, встряхивая его, чему Рита не сопротивляется, – мы же поженимся, нет ничего ужасного в том, что мы потрахаемся, – ее лицо искажается гримасой омерзения. – Извини, – касаюсь губами кончика ее носа, – займемся любовью.
– Я не смогу смотреть в глаза твоему отцу, Миш. И я дала себе слово, что до свадьбы я…
– Ты прикалываешься? Ты реально собралась держать меня на расстоянии до свадьбы?
В натуре, инквизиторы хреновы.
– Я ведь уже говорила.
– Пошли, – тяну ее за руку к выходу.
– Куда?
– В ЗАГС! Я собираюсь расписаться прямо сейчас!
– Миша!
Объект моего вожделения останавливается, выдергивая руку. Я знаю, что она скажет.
– Мы должны хоть немного узнать друг друга, – ждет от меня каких-то слов, – пожалуйста. Ведь еще несколько месяцев назад ты даже знать меня не хотел. Разве я могу верить, что ты действительно хочешь этой свадьбы?