Мое кудрявое нечто
Шрифт:
Тут звонит ее телефон. Не удивляюсь тому, что из ее кармана появляется древний, созданный во времена динозавров, небольшой сенсер, который она никак не может разблокировать замерзшим пальцем.
Психую. Выхватываю телефон. На экране девичья мордочка с подписью Хомячок. Провожу по экрану, принимая вызов, и возвращаю эту историческую ценность владелице. Хомячок! Мило и смешно…мои губы дергаются в улыбке, а в голову проникает мысль, что девчушка, действительно, еще слишком мала для чего-то серьезного, раз называет своих подруг так по-девчачьи нежно. Вот какое ей замужество?
С
– Да, Женечка. Нет, я не дома еще. У меня машина сломалась. Не переживай, тут Миша, он меня довезет.
Из динамика слышен приятный голос, но слов разобрать я не могу. По зардевшимся пухлым щечкам понимаю, что Женечка говорит обо мне.
– Нет, Женя, что ты. Просто он мимо проезжал.
Слежу за движениями ее губ, ловя себя на облизывании своих. Поднимаю глаза и натыкаюсь на взгляд девочки, который она тут же неловко отводит. У меня снова стояк.
Ну а что? Все, или ничего! Или три недели не вставал, или вот вам – пожалуйста, при одном упоминании или взгляде на Риту я готов.
Заставляю себя смотреть на трассу, разгоняя авто. Мне надо скорее добраться до своей комнаты. Я не могу находиться так близко к ней.
– Женечка, я тебе завтра позвоню, хорошо? Неудобно болтать сейчас. Не переживай, я не одна. Со мной ничего не случится.
Вот это спорно.
– Увидимся позже. Пока.
Она сует мобильник, порочащий достоинство всех телефонов в мире, в карман и молча смотрит на дорогу.
Я тоже молчу. Жаль, что бутылку не достал. Выпил бы еще. Напиться хочется до беспамятства, и потерять мысли о ней в завтрашней головной боли.
– Миш, а что с моей машиной? – уже не шепчет, но ее голос все так же заглушается дебильным воротником-стойкой, доходящим малышке до носа.
– Завтра посмотрим. Поздно сейчас с ней разбираться.
– Я не хотела ломать. Я аккуратно водила.
– Рита, этой тачке больше лет, чем моей бабуле, – хочется успокоить ее, но я не умею говорить нежно, или как там надо, чтобы успокаивать кого-то. – Она отжила свое.
– Но я еще даже кредит за нее не выплатила…
Утирает слезу потертым рукавом. Черт, ей надо срочно заменить пухан. Где она вообще его нашла? На заброшенном складе восьмидесятых?
– И на чем мне теперь ездить? А… ладно, посмотрю расписание электричек. У меня семинар по русскому завтра первой парой.
– Я отвезу тебя. Во сколько тебе надо там быть?
Хватаюсь за идею довезти ее и провести с ней часок в машине по дороге до универа. А я не должен за это хвататься! Я вообще не должен реагировать на эту девчонку! Во всяком случае, пока не станет похожа на нормальную…
– К половине седьмого.
– Что за семинар такой? Это где у нас так рано пары начинаются?
Она меня за идиота держит?
– Учеба с половины девятого. Но у меня утром еще дела.
– Какие?
– Миша, какая тебе разница? У меня есть свои дела. Я в
Говорит, с опаской поглядывая на меня. И не зря. Потому что я тут же взрываюсь. Машина тормозит, с визгом прокатываясь несколько метров по обледенелой дороге. Рита успевает ухватиться за панель от неожиданно резкой остановки. Выскакиваю из тачки, хлопая дверцей со всей дури. Обхожу машину, открываю дверь и вытаскиваю ее за руку. Прижимаю к этой же двери, наваливаясь руками по обеим от нее сторонам.
– А ты не охерела ли?
– Пусти, – слабо пытается меня оттолкнуть, но я врезаю кулаком по крыше машины, и она замирает.
– Ты думаешь, сможешь морочить мне голову? Я, значит, трахнуть свою невесту не могу. Откуда мне знать, что тебя кто-то другой не трахает по утрам, вечерам и ночам? Где ты пропадаешь целый день? Сегодня ты у подруги, – ору я, – хорошо, допустим, я поверил. Где ты была вчера? Я не вижу тебя ни утром, когда ухожу, ни вечером, когда прихожу. Где ты ползаешь?
– Я не твоя невеста, и я… я тоже… тебя не вижу, – мямлит она, и опущенные уголки ее глаз опускаются еще сильнее, направляя взгляд в снег.
– Что? Ты можешь внятно говорить? Хватит мазать соплями это дерьмо!
Дергаю собачку замка на ее вороте, но не рассчитываю силы, и она отлетает. В сердцах дергаю сам ворот, и замок разъезжается.
– Теперь говори! Чтобы я слышал тебя! – не могу успокоиться.
Мне надо пройти курсы управления собой у мастера Романова. Вот уж кто никогда не повышает голос.
– Я работаю, Миша, – говорит теперь четко, но тихо, подняв глаза на пуговицы моей рубашки, виднеющейся под расстегнутой курткой, – мне нужно на что-то жить.
– Отец не дает денег?
– Я не могу принять его деньги. Он мне никто.
– Ты не будешь больше работать, – немного успокаиваюсь.
– Ты не можешь решать за меня.
– Я твой будущий муж! – взрываюсь снова.
– Но ты же не хочешь!
Снова пытается оттолкнуть меня от себя. И мой помутневший от влитого алкоголя и ее близости разум плывет.
– А может я уже передумал!
Дергаю снова задрипанный ворот. Зачуханный пухан разлетается по молнии до конца, открывая вид на вырез поношенного свитера. Но это не важно, ведь в вырезе виднеется галочка полных грудей. Сглатываю возбуждение из последних сил, но это не помогает, потому что ее руки врезаются в мой торс, и это ее движение будит что-то дикое. Хватаю ее за талию, и тащу к капоту, на который усаживаю. Девочка дергается всем телом, но она ничего не может сделать против меня. Кричит, разнося по округе эхо надрывающегося голоса. Притягиваю ее к себе за колени, устраиваясь между ее ног. Получается снова резко, так как тельце чуть падает назад, ей приходится подставить руки за спину, чтобы не оказаться лежащей на капоте. Ощупываю руками завидную выпуклость привлекающей меня груди. Это настоящее блаженство. Мягкая и ощутимая в ладонях, манящая, теплая и такая уютная. Дыхание Риты срывается. Дикость проходит, когда ее грудь вдавливается в грудную клетку мелкими сокращениями. Черт, я напугал ее. Немудрено. Я ужасен.