Мое кудрявое нечто
Шрифт:
Нихрена в нее влезает!
– Ты в нее две бутылки влил? – возвращаюсь взглядом к Юрану.
– У нее здоровый молодой организм, чувак, – он разводит руками, ухмыляясь. – И нам было скучно. Мы развлекались как могли.
Самойлов с Кобарем с интересом наблюдают за происходящим, поедая остывшее мясо.
– Вы сами виноваты, что ушли так надолго! – поддерживает его Рита.
Они что, тут против меня сдружились?
– Иди в комнату свою! – психую я.
– И пойду!
Пухленькое тельце резво подскакивает со стула. Грудь моей мечты подскакивает вместе с ним и это движение
Мне необходимо скупить магазин женского белья и натягивать на нее лифчики каждый раз, когда эти извращенцы приходят в гости.
Провожаю ее до спальни, где укладываю на кровать. Рита, конечно, не так пьяна, чтобы не смочь сделать это самостоятельно, но я не могу противостоять желанию коснуться ее.
– Помоги.
Она пытается развязать тугой узел на халате, чтобы снять его. Подозреваю, сама она не смогла бы так завязать. Ей Романов помог. Я точно его сегодня отделаю! Помогаю ей снять халат. Какого черта под ним нихрена нет? Она сидела вот так с моим другом? Наедине с парнем, с которым страшно зайти в половину ресторанов Москвы, потому как он всех официанток знает со многих ракурсов? Он не просто трахался направо и налево, пока Тина не вернулась, ему нравится развращать девчонок. Простой секс не для него. Большинство экземпляров, над которыми он потрудился, дальше пошли по руками. Он кайфует от перевоплощения обычной на вид, скромной девчонки в прожженную деваху, которой групповушка нипочем.
Я так сильно возмущен, что не могу даже кайф словить от первого оголения передо мной пухляша.
– Где твоя сорочка?
– Тут, – залезает рукой под подушку, вытаскивает комок ткани и разворачивает его.
Я бы поржал, не будь так взбешен сейчас. Нет, это не сорочка! Это пододеяльник с прорезями для рук. Такие сорочки еще в Древней Руси носили. Вообще, чтобы спать в чем-то подобном, тебе должно быть минимум лет девяносто и звать тебя должны Аглаей Парфеновной, или как-то так. Откуда она берет все эти вещи? Помогаю ей одеть тряпку, прикусывая язык и стараюсь скрыть дрожь рук. Так бы и вцепился в эту белую кожу, вмял бы руки в ее сиськи.
– У тебя замечательные друзья, Миша, – лепечет пухляш, поворачиваясь на бок.
Это мне известно.
– Поцелуй меня на ночь. Женихи так делают, – не смотрит на меня, говорит в подушку, но я прекрасно слышу эти ее слова.
Вылетаю из ее комнаты. Еще секунда и я бы накинулся на нее. Мышцы живота сокращаются, как будто я уже тружусь над ней. Успокаиваюсь немного и спускаюсь к друзьям. Романов встречает меня поднятым вверх большим пальцем.
– Вот такая девчонка!
– Ты, козел, какого хера ее халат трогал?
– Братан, не злись, – парень выдвигает руки вперед, – он постоянно норовил распахнуться, и я решил завязать потуже, чтобы наверняка.
– Давайте только без разборок, – Леха напрягается.
– Да какие разборки, – вмешивается Самойлов, – мы никогда не тронем девушек друг друга, это же закон.
– Вот именно, – смеется Романов. – Скажи спасибо, что мне уже не восемнадцать, иначе я бы дважды показал ей свой
Парни взрываются хохотом вспоминая, как Тина шарахалась от моего… м-м… моей через чур откровенной манеры общения, особенно сильно проявлявшейся в подростковом возрасте. Конечно, он не посмел бы протянуть руки к моей девчонке. О чем я только думал?
– Я же предупреждал, что стану лучшим другом ваших жен, – темный взгляд друга обводит нас всех. – И, кстати, Мих, реально хорошая девочка, – говорит уже серьезно. – Стесняется только, пришлось немного подбодрить.
***
Товарищ генерал отсутствует на даче уже четыре дня. И все эти четыре дня мы с Мишей живем без пререканий. Возможно, этому способствует то, что встречаемся мы лишь утром и вечером. А может быть это общение с его друзьями помогло мне перестать до жути бояться его. Ну не может быть плохим человек, у которого такие друзья.
Правда, когда мы оба дома, гигант не оставляет меня в покое. Вчера вот учил правильно парковаться. По его словам, машину я в гараж ставлю криво. Согласна, поэтому пошла с ним в гараж без лишних претензий. Он пытался погладить мое колено, когда сидел на пассажирском сиденье, уверяя, что это всего лишь отвлекающий фактор, который должен помочь мне научиться справляться со стрессовыми ситуациями на дороге. Отталкивала ладонь дважды. На третий раз сдалась. Чуть не поцарапала генеральский мерседес о его Патриота. Испугалась, но Миша лишь посмеялся. Да, не такой он и страшный.
Зато целенаправленный. Сидит на кухне все время, пока я мою посуду, уговаривая пойти с ним в баню. Обещает вести себя достойно и разрешить мне ходить в простыне. Не пойму, издевается опять? И понемногу начинаю верить в то, что действительно нравлюсь ему. Может, Тина права? Они ведь знакомы много лет, ей лучше знать, что в голове у этого идеально сложенного мужчины.
Созваниваюсь с Алексеем Витальевичем, пока Миша моется. Генерала интересует все ли у меня хорошо, и не терроризирует ли меня его сын. Получаю очередной строгий запрет на переезд в общежитие.
Устраиваюсь удобнее за своим столом. Мне нужно дочитать несколько глав Шолохова, и написать анализ к завтрашнему дню. Но учиться мне не дает очередной звонок генерала. Он не может дозвониться до сына, просит передать ему трубку. Видимо, что-то важное. Так что стучусь в толстую банную дверь, надеясь, что Миша услышит стук сквозь орущую внутри музыку.
Нет, он не услышит. Зато его завывания под «Ты неси меня река» группы Любе мне очень даже слышны. Голос у Коршуна отсутствует. Слух тоже. Пение не его. Он должен подписать всемирную декларацию людей, клятвенно обещающих никогда не подпевать ни одной песне.
Генерал просит срочно вытащить его сына из бани, потому как в его части объявлена тревога, а сыночка всю ночь может в бане просидеть.
Отключаю мобильный, и долблюсь в дверь, пока не понимаю, что она открыта.
– Миша!
Захожу в предбанник, откуда три двери ведут в парную, банную и помывочную. Где Коршун младший неизвестно. Выключаю гремящий музыкальный центр.
– Эй! – слышу возмущенный возглас из парной, сопровождающийся хлестающими звуками веника. – Кто охерел? У меня музыкальный час!